Белый кот

Все-таки показал ей собственное восхищение, смешанное с растерянностью, — и она поняла это. Насмешливо улыбнулась и выпрямилась.

— Простите? С кем имею честь?

Буквально это переводилось так: «Какого черта охранник-идиот впустил тебя, лоха недоделанного, в мой дом?»

И Игорь мог бы ответить: «А у меня сохранилось от прежней работы удостоверение… И твой охранник, куколка, именно придурок и лох, а еще у него сохранилась привычка к субординации… Он даже вытянулся передо мной невольно — как перед старшим по званию».

Но он промолчал.

Он сказал бы так обычной женщине.

Эта обычной не была.

Эта была мечтой.

Ночным сном. Фантазией. Картинкой из гламурного журнала.

Она прислонилась к стене, рассматривая его сквозь полуопущенные ресницы. Лучше о них не думать, о ее ресницах… Густые и пушистые, умело пропускающие через себя огонь изумрудный… Он думал стихами. Да как о ней думать-то, о такой красавице?

Руки были сцеплены на груди, и хотя она-то явно хотела достичь эффекта насмешливости, легкого презрения к нему, лоху, он видел совсем другое.

Молитву. Мадонну.

И сердце колотилось там, внутри, грозясь раздолбать надоевшую клетку тела. Впрочем, тело-то было на этот раз ни при чем.

Глупо испытывать желание, когда видишь перед собой недосягаемую мечту.

Он должен взять себя в руки. Для этого надо перестать на нее смотреть. Это непросто. Взгляд сам тянется к ней.

«Это только оболочка, — попробовал убедить он себя. — Просто хорошая косметика. Визажист. Прикид. Там, внутри, ничего нет…»

Но разум-то уже отказывался подчиняться ему.

Набрав в грудь побольше воздуха и старательно уводя взгляд в сторону — а он-то, зараза, все стремился еще разок насытиться этими совершенными формами, — Игорь нарочито равнодушно сказал:

— Да не по своей воле… Меня интересует некий господин. Ходят упорные слухи, что квартира эта принадлежала ему.

— Ну да, — согласилась она. — Только почему принадлежала-то? Она ему и принадлежит. А я тут иногда квартирую… Когда мне надоедает «ненавязчивое обслуживание» в обычной квартире…

— И как же звали этого господина?

Она недоуменно пожала плечиками:

— Почему звали? Его фамилия Исстыкович.

— Ну вот. Так я и думал, — облегченно выдохнул Игорь. — Исстыкович. Именно так… Только мне почему-то он дал совсем другой адрес…

— Понимаете, — начала объяснять красотка, — у него последнее время неприятности были. Он был вынужден перебраться сюда на некоторое время из квартиры своей матери. Здесь все-таки далеко… А ему надо было ежедневно добираться в центр. Он вообще-то хотел сделать там евроремонт…

— Хорошо, когда много квартир, — сказал Игорь. — Только странно, что он почему-то счел нужным сообщить о своем переезде своему другу. А нам сообщил адрес той квартиры…

— Значит, он больше доверял своему другу, чем вам, — заметила девушка. — Вы все выяснили? Мне вообще-то пора собираться на работу…

— Нет, — грустно признался Игорь, — выяснил я не все. Например, я не выяснил ваше имя. И какое вы можете иметь отношение к господину Исстыковичу.

— Да почти никакого… Стык… простите, господин Исстыкович… друг семьи. Очень давний друг. Вот и вся связь.

— Друг семьи? — удивился вполне искренне Игорь. — Тогда вы должны все знать… Кстати, вы так и не сказали, как вас зовут.

— Ирина, — сказала она. — Ирина Погребельская… Что я должна знать?

«Погребельская?!»

Черт.

Он замер, чувствуя, что оказался так близко к разгадке, и боясь спугнуть, помешать этому сближению.

Погребельская…

Кто она этому Костику? Сестра? Жена?

Но если она находится с ним в такой тесной связи, почему она ничего не знает?

Как это могло произойти?

И почему именно ему, Игорю, предстоит поведать ей о печальной судьбе обоих? Выступить в роли этакой Мойры…

— Исстыковича убили, — сказал он.

Она побледнела и вздрогнула невольно. Глаза открылись шире — длинные ресницы уже не могли сдерживать огня. И — страха…

Игорь сам удивился, увидев этот страх. Огромный страх… «Конечно, — успокоил он себя. — Кому же не страшно услышать, что твой давний друг убит?»

И в то же время его интуиция подсказывала ему — страх вызван не этим.

Чем-то другим, о чем она и спросить-то не рискует.

— И… вы считаете, что я к этому причастна?

— Нет. Я так не считаю. Я просто хочу уточнить некоторые подробности. Например, что за письма ему приходили?

— Подметные, — скривилась она. — Какой-то маньяк писал, что он помнит о том, что произошло, и забывать не собирается… Кому приятно это все вспоминать?

— А что вспоминать?

— Ничего особенного… Случилась авария. Конечно, они были оба виноваты. Пьяны. Я предупреждала их тогда — лучше бы они не садились за руль… Но меня уже тогда никто не воспринимал всерьез…

Она остановилась.

— Похоже, нам предстоит долгий разговор, — вздохнула она. — Давайте я хоть кофе сварю… И мне надо, наверное, позвонить шефу. Сказать, что я немного задержусь…

На улице кружилась вьюга.

Женя шла рядом с ним, держа его за руку. Варежки она, конечно, забыла. Он почувствовал, что руки ее замерзли, и остановился.

— Слушай, — озабоченно проговорил он, пряча ее руки в своих. — Ты что, без перчаток?