Белый край

Сразу было видно, что здесь редко проезжают повозки. Не было накатанной, удобной колеи, да и негде было бы раскинуться здесь подобной дороге — деревья возвышались слишком близко друг к другу. Если мои расчеты верны, то с Верескового озера и яблоневых садов должен быть обходной путь, на восток, пролегающий по равнинам. Там, на берегу Ледяного моря, есть несколько деревень, непосредственно связанных со Скагеном рекой Вёрсен и удобной дорогой. Сложно представить чтобы кто-то делал огромный крюк в сорок-пятьдесят килагов, чтобы просто обойти лес, однако если вспомнить, что леса охраняются местными духами, а прибрежные деревни представляют из себя, по сути, отдаленный портовый район Скагена, то все сразу встает на свои места. Вести торговлю в таком случае безопаснее не с самим городом, а именно с этими деревнями — некоторые из городских торговцев промышляли конкретно маршрутом Скаген-восточный берег лишь для того, чтобы привезти в город мед — главный товар, идущий с северного предгорья. Впрочем, иные товары с севера, такие как обсидиан и травы из немого леса, везли в Скаген напрямую, поскольку, в отличие от меда, они не перевозились в огромных бочках.

Так или иначе, наш путь лежал на север, через лес Стюрког или же просто Большой лес. Насколько мне удалось узнать от Эгиля, с запада на восток он простирался на несколько дней пути, что можно грубо описать как сто килагов или половину земель Скагена в длину. С севера на юг он имел размеры примерно в тридцать килагов, но был в форме мелькинского торкинга — этакой примитивной сушки. Если говорить проще, то он имел форму вытянутой по ширине подковы, и мы проходили в самой узкой его части, а значит путь до перекрестка составлял этак килагов пятнадцать. Но это были пятнадцать килагов труднопроходимого леса, а потому оставалось надеяться, что мы успеем выйти из него к вечеру. Так или иначе, путь обещал быть приятным, а цель — еще приятнее:

— Вперед, за медом! — радостно воскликнула я и шагнула в лес.

Стоило нам сделать несколько шагов, как меня окутало знакомое ощущение таинственности и неизвестности. Так было и когда я бродила по священному лесу с Хьялдуром, будучи еще совсем ребенком. Туман опутывал мои ноги, и из-за него опасность потерять тропу становилась вполне реальной. Нужно быть начеку — любой лес живой, и неизвестно куда в нем можно забрести.

Медленно, держась поближе друг к другу, мы стали продвигаться вперед, и с каждым нашим шагом мрак вокруг сгущался, свет солнца меркнул, а плотная стена деревьев становилась все ближе. В конце концов, начали попадаться места, где корни прорастали прямо сквозь тропу, и нужно было глядеть в оба, чтобы не запнуться.

— Как тогда... — негромко протянул Варс. В его голосе явно слышалось волнение.

— Что я слышу? — ехидно ответила Кира. — Смелый волчонок перестал быть таким смелым, м?

— Отстань от него, — прогудел Снорри.

— Тихо вы! — шикнула я на них, но тут же пожалела об этом.

В лесу было тихо. От ветра лишь скрипели стволы древних деревьев, да иногда слышалось редкое пение птиц откуда-то из глубины чащи. Куда спокойнее было, когда я все-таки слышала, что рядом со мной кто-то есть.

— Ну, в этом лесу хоть покойников на деревьях не видно... — усмехнулась я.

— Будет, если Кира не перестанет задирать Варса, — проворчал Снорри.

— Еще посмотрим, кто кого, — усмехнулась в ответ она.

Когда свет почти перестал пробиваться сквозь плотный потолок густых крон, я замедлила шаг. Было уже по-настоящему тяжело разглядеть едва заметную тропу под ногами, и я начинала понимать, почему некоторые так сторонятся этого леса.

Лес мог стать как могущественным союзником, так и страшным врагом для любого, кто войдет в чащобу. Друиды в таких местах чувствовали себя как дома, поскольку духи становились для них в каком-то смысле второй семьей, однако я, как бы грустно это ни было, не была полноценным друидом. Разумеется, в голове у меня много теории, и даже была практика, однако Хьялдур не успел научить меня всему, что должен уметь настоящий друид. Чего уж там — я не умела даже правильно говорить с духами, приглашать их на разговор, как это делал мой учитель. Не знала я и других фокусов, которые показывали мне эти мудрецы. Слишком мало времени у меня было, чтобы учиться — тот же Эгиль наверняка занимался этим еще лет с пяти, а ведь ему сейчас как минимум лет двадцать пять. И даже со своим опытом, знаниями и навыками он не пользовался авторитетом среди коллег.

Спустя несколько часов, когда, как мне казалось, солнце уже должно было подняться достаточно высоко, чтобы люди в полях побросали мотыги и пошли отдыхать, лес вокруг вдруг пришел в движение. Сперва одна крохотная, тусклая вспышка света зависла в воздухе, а затем к ней присоединилась вторая, третья... Яроши, младшие духи, любящие уводить детей в глубины леса для игр, пока те не умрут с голоду, один за другим появлялись вокруг нас, освещая темные стволы деревьев. Голубые, зеленоватые, белые, розовые — огоньки самых разных цветов окружали нас, из-за чего пиявки крепко сжимали оружие и постоянно оглядывались.