Белый кролик, красный волк

— А, доктор Блэнкман, — бросается он к маме с приветствиями. — А вы, должно быть, Питер и Анабель. — Он выглядит слегка разочарованным, когда мама, а следом и Бел игнорируют его протянутую руку. — Рад познакомиться, — не отчаивается он. Он так вцепился в планшет, что костяшки кажутся белыми заплатками на его пальцах. — Спасибо, что согласились прийти пораньше. Если вы не возражаете, я объясню, как все будет происходить…

Он ведет нас к вздернутому концу костяного хвоста Хоуп.

— Сейчас, как видите, накрывают столы… Ах да, спасибо, Стивен, — он отходит в сторонку, пропуская рабочего в черной бейсболке, который катит колесом большой круглый стол. На черной коже его ботинка видна длинная глубокая царапина. Под кожей блестит металлический носок. — А само мероприятие начнется примерно через сорок пять минут.

Меня начинает мутить. В новом костюме у меня трясутся поджилки. Все тут слишком большое, слишком яркое, слишком громкое.

«Волк», — нашептывает внутренний голос.

Я спрашиваю:

— Где мы сидим?

— Лауреатов и их семьи рассадят здесь, в центральной зоне, — отвечает капитан Планшет. — Церемония награждения начнется сразу после ланча, который займет примерно час. — Он поворачивается к маме: — Доктор Блэнкман, оставайтесь, пожалуйста, на своем месте, пока не назовут ваше имя, а затем поднимайтесь на трибуну для получения награды. В момент вручения от вас будет достаточно и рукопожатия, но он предпочитает обменяться парой поцелуев в щеку, хотя мы вечно твердим, как по-французски это выглядит на телеэкране, так что если вы согласны пойти ему навстречу…

— Я сама решаю, кто меня будет целовать и сколько раз, — отрезает мама.

— Ну конечно, конечно… — капитан Планшет сникает еще самую малость. — Премьер-министр с нетерпением ждет вашего выступления. Разумеется, сцена в вашем распоряжении столько, сколько вам будет угодно, но мы надеемся выкроить в его графике хотя бы несколько свободных минут, так что если бы вы могли…

— Да-да?

— Кхм, лично я придерживаюсь мнения, что краткость — сестра таланта, вы не находите?

Мама пристально смотрит на него.

— Доктор Блэнкман?

— Да?

— Вы не ответили.

— Я сама талантливость.

— Ага… — он снова опускает взгляд в свой верный планшет, как будто надеется найти в нем укрытие. — Что ж, в таком случае у меня все. Премьер-министр будет здесь через сорок пять минут или около того. Он с нетерпением ждет встречи с вами.

Сделав дело, он спешит ретироваться.

Ах да, забыл сказать: награду маме вручает премьер-министр. Он старательно делает вид, что заинтересован в развитии британской науки. Говорю же: важный день.

По мере приближения заветного часа вокруг нас множатся белые столы, вырастая, как грибы, из-под кафельного пола, и официанты в белых кителях сервируют их серебряными столовыми приборами. Они такие претенциозные, что у ножей лезвия зазубрены, а на рукоятках даже красуется гравировка с монограммой музея — черными буквами «NHM». Во рту сухо, как в пустыне, и я беру со стола апельсиновый сок и делаю глоток. Знаете, почему это не самая лучшая идея? Потому что сегодня утром я грыз керамику и мой рот искромсан мелкими порезами. Я чуть не ахаю от боли и отставляю стакан с болючей солнечной жидкостью обратно на стол. Черные униформы постепенно сменяются более яркими красками строгих костюмов и элегантных платьев. Я насчитал тридцать шесть человек, которых, судя по их одежде, можно отнести к гостям, а не к обслуге. Капитан Планшет по очереди обходит каждого из них. Ему улыбаются и отвечают. Очевидно, никто не обладает маминой гениальностью.

Я оглядываюсь на центральную зону, где мы будем сидеть, и в моем животе затягивается тугой узел. Меня со всех сторон окружат незнакомцы. Чье поведение я не могу предсказать. Я буду сидеть к ним спиной. Румяный мужчина в сером костюме и чернокожая женщина в зеленом платье с заплетенными в косу волосами чему-то смеются. Появляются еще четверо мужчин и одна женщина. Но их одежда кажется дешевой, и они не потягивают «мимозу». Видимо, телохранители бесподбородочного лидера нашей нации.

Я замечаю, что на блюдах в центре наших столов разложили одиночные листы бумаги. Приглядываюсь. Это телевизионные бланки отказа. Под воротником выступает пот. Я потираю шею и смотрю наверх. Там, на широкой лестничной площадке, хищником, приготовившимся к прыжку, притаилась телекамера.

Волк.

— Мам, — шиплю я. — Мама. Это что, будут показывать по телевизору?

— Он премьер-министр, Питер. Сюжет может попасть в новости.

Черт. Только не паниковать, не паниковать.

— Кто сидит рядом с нами? Ты их знаешь?

От кого из них стоит ожидать резких движений или громких звуков? Кто из них может напугать до чертиков? Кто из них может спровоцировать приступ?

Мама глядит на меня, хмурится и строчит что-то в блокноте, который неизменно при ней:

— Это мои коллеги, Питер, я давно их знаю. Все будет хорошо.

Хорошо значит обойдется, но в то же время почти, на грани.