Белый морок. Голубой берег

— Красиво звучит твое проклятие. Но, осуждая ориентацию на внешние силы, ты и дальше служишь душителям своего народа… Где же логика? Чему верить?

— Все это, сынок, уже бесповоротно кануло в вечность. Сейчас я совсем не тот, каким ты знал меня еще неделю назад.

— Кто же ты ныне, позволь узнать? — с еще большим сарказмом спросил Олесь.

Рехер побледнел еще больше и словно перед высшим судьей проговорил с надрывом:

— Хочешь знать, кто твой отец сейчас?.. Что же, слушай. Перед тобой абсолютный банкрот, жалкий и горький неудачник, живой труп. Я добровольно отрекся от родины, семейного счастья, своего будущего во имя надуманных идеалов, а под занавес оказалось… За прошлую неделю я наконец постиг, что вся моя жизнь была страшной ошибкой. И проклинаю тот день, когда ступил за пределы родной земли…

Олесь слушал эту горькую исповедь и не мог поверить услышанному. И все же не то сочувствие, не то слабенькая надежда затеплилась в его сердце.

— Неужели люди твоего возраста и твоего характера могут — перерождаться так молниеносно?

— Как видишь, случается… Да и что тут удивительного? Если камень при определенных условиях превращается в пепел, то почему же не рассыпаться даже самым твердым убеждениям под давлением обстоятельств? Я теперь полностью разделяю одно из утверждений твоего духовного наставника Карла Маркса, что материальное бытие определяет наше сознание.

— О Марксе тебе лучше бы помолчать.

— Почему же? Разве история знает мало примеров, когда самыми яростными, самыми верными поборниками той или иной идеи становились как раз ее недавние ожесточенные противники? Конечно, я совсем не хочу сказать, что за эту неделю стал марксистом, но если бы мне выпало начинать жизнь сначала… Да, я никогда бы не пошел по пути, который мне суждено было пройти!

«Нет, в его душе что-то надломилось, — решил Олесь. — Не может же он разбрасываться, как шелухой, такими словами».

— Что же случилось за последнюю неделю?

Рехер потянулся к окну, за которым уже пламенело небо, ткнулся лбом в стекло и долго стоял в задумчивости.

— Случилось, сынок, то, что рано или поздно должно было случиться, — наконец вымолвил он глухо. — Идеалы, которым я служил и ради которых шел на величайшие жертвы, оказались блефом, химерным маревом, бредом сумасшедшего. Я пережил полное и сокрушительное поражение…

— А конкретнее? Можешь ты хоть раз обойтись без туманных намеков?

— Должен обойтись! Я просто обязан поведать правду о своей трагедии, чтобы предостеречь тебя от подобных ошибок, — повернулся Рехер к Олесю с горькой улыбкой на губах. — Ты помнишь наш недавний разговор? Так вот: ты оказался тогда мудрее и дальновиднее, чем я… Неделю назад Гиммлер вызвал к себе в ставку всех полицайфюреров и высших цивильных начальников рейхскомиссариата и объявил по поручению Гитлера уже утвержденный тридцатилетний план «Ост». По этому плану все славянские народы объявляются вне закона, им отводится роль навоза истории, который должен удобрить почву для процветания «высшей» арийской расы. Что же касается Украины, то она первой должна навсегда исчезнуть с географической карты мира. Гитлер утвердил как государственную доктрину предложение обер-палача рейха образовать на извечных наших землях новую арийскую империю. Они придумали для нее даже название — Остготия. Учти: это не просто безумный бред двух безнадежных психопатов, это — официально провозглашенная генеральная линия немецкой политики на Востоке. Войска СС уже получили приказ немедленно приступить к закладыванию основ великого переселения «благородной» расы. Что это конкретно означает, ты, надеюсь, понимаешь…

С болезненным вниманием слушал Олесь повествование об этих намерениях «сверхлюдей» и чувствовал, как в его жилах начинает медленно стынуть кровь. Даже ему, прошедшему Дарницкий фильтрационный лагерь, собственными глазами видевшему приудайские побоища и заполненный трупами Бабий Яр, трудно было поверить, что человеческий разум способен сотворить такой остервенело-ненавистнический план глобального истребления целых народов.

— Украинская нация обречена на полное уничтожение. Даже желтый морок татаро-монгольского ига не идет ни в какое сравнение с мороком, который несут на нашу землю арийцы!

— А Розенберг?.. Неужели он отрекся от своих взглядов и принял точку зрения Гиммлера?

Рехер сокрушенно покачал головой:

— О мой мальчик, ты просто не имеешь представления, что это за мразь в министерском кресле!

— Так чего же ты впрягался с ним в одну упряжку, если видел, какая это мразь?!

— Если бы я имел, из чего выбирать… Во имя торжества своего тайного замысла я просто вынужден был идти на компромисс с собственной совестью. Наивно надеялся, что мои грехи окупятся впоследствии сторицей. А вышло…

— Ты получил то, что заслужил.

— А я и не жалуюсь на судьбу, виноват во всем сам. И если и говорю тебе о своей полной катастрофе, то только с единственным желанием, чтобы мой: горький опыт стал школой для каждого, кого нечистый станет толкать на поиски счастья для отчего края за моря.