Белый морок. Голубой берег

«Потери, куда ни кинь, невосполнимые потери… Сколько прекрасных людей потеряли мы за неполных пять месяцев партизанской жизни!.. Первым погиб… Кто же открыл у нас счет потерям? Павлуша Верчик? Да, он погиб в Киеве в первую же неделю нашего пребывания за пределами города. Потом беда постигла Митю Стасюка в Миколаевке, а Чупиру — в Забуянье… — неизвестно зачем Ляшенко начал пересчитывать погибших побратимов. — Дмитра Мотренко мы оставили на вечный покой на опушке Бабинецкого леса, а Василя Храмцова, Оксена Моторнюка, Реваза Абрамидзе и Владика Костелецкого — на высоком берегу Тали. А кого потом провожали в последний путь?.. Кажется, беспалого Миколу. А за ним — Ивана Потепуха. Хотя почему же Потепуха? Шестерых посланцев отправили к линии фронта перед операцией на железных дорогах, и никто не ведает, как сложилась их судьба. Хорошо, если перебрались они на Большую землю, но ведь вполне возможно, что где-нибудь, на каких-нибудь перегонах они попали в такую адскую круговерть, как и семеро новичков из учебной команды Чудина… А теперь вот в дополнение ко всему еще и Кремнев, Пересунько, Терновой пополнили список погибших…»

Внезапно где-то неподалеку от Семенютиной хаты глухо загудела земля, донеслось конское ржание и чей-то резкий окрик. Ляшенко вскочил с постели, приник глазами к оконному стеклу, за которым уже разгоралось утро.

— Что там? — забеспокоился и Чудин. — Что за шум?

— Командир со словаками возвратился.

Через минуту в их мрачную обитель вошел Артем. Не промолвив ни слова, даже не взглянув на присутствующих, он приник к ведерку с водой и пил долго и жадно. Затем опустился на табуретку возле дверного косяка, где совсем недавно сидел Щем, снял фуражку, вытер ладонью пот со лба и буркнул с тяжелым придыханием:

— Кажется, начинаются для нас сумерки…

— Неужели влипли? — непроизвольно вырвалось у Аристарха.

— Не то чтобы влипли, но досадная накладка все же получилась. Потеряли подводу с взрывчаткой под Березовой гатью, пропади она пропадом! В Малине операция прошла как по маслу, а вот под Березовой гатью, черти бы ее побрали, наскочили на засаду. Напуганные внезапной стрельбой, кони рванули в сторону, ну и втащили переднюю телегу в вязкое болото… Там их и настигла беда.

— А ездовые? Что с ними?.. — встревожился Чудин.

— К счастью, обошлось без потерь. Проскура с Катричем успели соскочить с телеги.

Ляшенко с Чудиным облегченно вздохнули.

— Не дает мне покоя эта подвода с взрывчаткой, — не мог успокоиться Артем. — Хлопцы попытались было на руках вынести воз, только где там — трясина по пояс, обстрел непрерывный… С десяток ящиков тола выхватили, а остальные там остались. Если бы еще рассветать не начало…

— А с остальными подводами все в порядке?

— Да, все три на базу отправили.

— Ну и это уже хорошо! Три телеги взрывчатки… Разве могли мы раньше думать о таком богатстве? Словакам нужно выразить благодарность. Вот он, пример высокого интернационализма!

— За словаков я сейчас и переживаю более всего. Если воз на болоте попадет фашистам в руки… Они прежде всего поинтересуются, что это за взрывчатка, откуда она взялась под Березовой гатью? Боюсь, как бы гестаповские ищейки не вышли на след однополчан Яна Шмата…

Тревога Артема тотчас же передалась присутствующим. Для честного человека нет ничего тяжелее, чем сознание того, что он поставил под смертельный удар того, кто в критическую минуту протянул руку помощи.

— Подорвать бы эту подводу, да и только! — размышляет вслух Чудин.

— Так-то оно так, но чем подорвать? У меня единственная надежда, что до восхода солнца болото засосет телегу с взрывчаткой…

— Дай бог, чтобы так и было.

— Вообще-то, друзья, с засадой под Березовой гатью какая-то странная загадка, — нахмурившись, задумчиво начал Ляшенко. — Почему немцам захотелось вдруг устраивать ее в такой глуши? Кого они там надеялись закапканить?..

— Думаешь, не слепая случайность?

— Сейчас мне начинает казаться, что засады под Березовой гатью и в Мануильском лесничестве — звенья одной цепи. Вот куда только она тянется?..

— Неужели наши и под лесничеством на засаду напоролись? Откуда вам об этом известно?

Комиссар коротко рассказал о вчерашних трагических событиях, весть о которых недавно принес Дмитро Щем. Артем молча выслушал печальную новость и долго сидел на табуретке с каменным выражением лица. Лишь когда солнце заглянуло, выкатившись из-за горизонта, в угловое окно, тяжело встал на ноги, прошелся из угла в угол, стискивая кулаками виски. Затем остановился перед красным углом и простонал:

— Значит, началось… Это уж точно началось!..

— Что началось? Что ты имеешь в виду? — не понял его намека Ляшенко.

— Ящик Пандоры открыт… Значит, следует ждать больших неприятностей!

— Зачем ты накликаешь беду на свою голову?

— Беда, Данило, уже стоит на пороге нашей хаты. Сердцем чувствую: не одна стоит, а с целым выводком…