Белый морок. Голубой берег

После обеда стали молча готовиться в путь. Володя вынул из кладовой старую брезентовую торбу, с которой покойный отец ходил на рыбалку, и принялся укладывать в нее белье, туалетные принадлежности, кухонную утварь. Паковал сразу на двоих.

— Чистую бумагу не забудь. И карандаши. А то ведь я ничего не прихватил.

Володя поглядел на Ивана каким-то странным взглядом, даже подозрительно, будто говорил: как же это ты направляешься в лес безо всего?

Чтобы развеять всякие сомнения, Иван пояснил:

— При аресте все мои пожитки пошли прахом… А без бумаги и карандаша в лесу не обойтись.

— Послушай, а может, лопату и топор взять?

— Обязательно!

За сборами у обоих исчезла скованность, принужденность. Они и не заметили, как солнце опустилось за крышу соседнего дома и по глухим борщаговским уличкам потекли сумерки. Синичиха постучала в окно. Володя приник к стеклу.

— А-а, это Сашко Побегайло…

Через минуту в комнату вошел смуглый, небольшого роста парень с узлом под мышкой. Неторопливо, словно робея, подошел к Ивану, слегка поклонился, не сводя с него восторженного взгляда.

Потом пришли Дмитро и Василь Булаенки — оба высокие, стройные, с кудрявыми черными шевелюрами, очень похожие друг на друга, как и подобает близнецам. За ними примчался быстроглазый, юркий Женя Шпачок. И пошло, и пошло… Еще как следует и стемнеть не успело, а в доме Синичихи собралось четырнадцать хлопцев. Когда в комнату просунулся — не вошел, а именно просунулся — приземистый, кряжистый мужчина неопределенного возраста в шинели железнодорожника и с полицейской повязкой на рукаве, Володя шепнул Ивану:

— Это наш, Семен Байрачный. Теперь все в сборе.

О, как долго ждал Иван этого момента! Тревоги, что сообщники Синицы замыслили недоброе по отношению к нему, уже улеглись: зачем бы тогда ребята шли сюда с узлами? Он напустил на лицо торжественность, вышел на середину комнаты, обвел всех пристальным взглядом и, взвешивая каждое слово, спросил:

— Надеюсь, всем известно, с какой целью мы собрались здесь?

— Как будто бы.

— Времени для разглагольствований нет. Скажу кратко: на нашу долю выпала священная миссия — разжечь пламя всенародного восстания на Украине. До сих пор каждый из нас, не щадя жизни, в меру своих сил наносил удары оккупантам в их же логове, но теперь этого мало. Подпольный горком партии решил… — В такие минуты Ивану страстно хотелось произнести историческую речь, которая вдохновила бы хлопцев на блистательные подвиги, но он вдруг со страхом почувствовал, что слова его какие-то казенные и нудные. Ни в чьих глазах не увидел он ни восхищения, ни энтузиазма, и от этого что-то увяло, угасло в нем. Уже обычным, совсем не торжественным тоном закончил: — Одним словом, выступаем!

— А каков маршрут? — спросил один из Булаенко.

— Ясное дело, к победе, — попытался отделаться шуткой Иван, так как сам четко не представлял, куда проляжет их путь с Борщаговки.

— А с семьями как? — спросил Байрачный.

— С семьями?.. Пока что мы не сможем взять их с собой. Вот когда немного обживемся, соберемся с силами…

— В самом деле, о домашних надо позаботиться, — дружно заговорили ребята.

— Семьям придется выбираться из Киева самостоятельно. Терять время на это мы не можем, — решительно сказал Иван, опасаясь, как бы не сорвались его планы. — Просто не имеем права задерживаться!

— Не понимаю, почему такая спешка? — не унимался Байрачный. — Нужно было бы предупредить заранее… К такому делу надобно хорошенько подготовиться, чтобы не получился пшик. И оружие, и медикаменты приготовить, да и связь с городом установить… А тут как снег на голову — в леса!

Было ясно, что Байрачный говорит дело. При других обстоятельствах Иван и сам бы сначала подготовил в лесу базу, а уж потом бы выводил людей. Но сейчас… У него даже заледенело внутри при мысли, что ему придется еще хотя бы сутки сидеть в этом проклятом городе. Потому и не мог согласиться с Байрачным.

— Я так скажу: кто не может или не хочет уходить сейчас, того заставлять не будем. Это — дело совести!

Ребята обиженно опустили головы.

— А что, если выбираться из города группами? — попытался уладить недоразумение Синица. — Кто сможет, выйдет сегодня, а кому надо на день-другой остаться по делам, присоединится к нам после. Давайте лишь договоримся о месте встречи.

— Ей-богу, стоящая идея! — радостно воскликнул Шпачок.

Здравый смысл подсказывал Ивану согласиться с этим предложением, но он заупрямился, стал настаивать на своем. Ему казалось, что если он уступит сейчас, то уже потом никогда не сможет держать в руках этих парней и вести их за собой, что они при малейшей же возможности непременно станут соваться со своими «идеями», проявлять инициативу. А ему нужны преданные, дисциплинированные исполнители, которые бы, не размышляя, шли за ним в огонь и в воду.

— Дискутировать не будем! Я уже сказал: со мной пойдут только добровольцы. Но непременно сегодня!