Белый огонь

Но дождь все никак не приходил. Изредка с неба падали тяжелые вялые капли и все заканчивалось, не успев начаться. Гроза словно бы издевалась над городом, а сильнее всего над купцами, которые здраво опасались встречи с открытым морем, прекрасно зная, что им может подготовить непогода в это время года, когда внезапный дождик превращается в лютый шторм и волны поднимаются, как крепостные стены, а корабли падают в пропасти, чтобы уже из них и не выбраться, порой оказываясь на дне.

Все, кто мог, у кого не было в трюмах скоропортящихся товаров, кто не оказался связан контрактами с банками, Торговыми Союзами или тем паче Ночным Кланом, остались в порту. А потому кораблей здесь было больше, чем сельдей в старом бочонке. Все ждали, когда настанет непогода или же когда она наконец провалит ко всем шауттам, дав возможность отправиться в путь.

Гутер ис Тах, капитан «Даров ветров», невысокий жилистый дагеварец с темными бесстрастными глазами, с бородой кудрявой, совсем не седой (в отличие от тоненьких косиц, торчащих из-под бирюзового платка, ложащихся на уши и щеки), смотрел на нерешительность грозы с неодобрением человека, основную часть жизни проведшего в море. Он не был купцом, но работал на южный союз «Добрых братьев Дагевара», развозя по портам их шелк, пряности и слоновую кость. Сейчас его трюмы были пусты, из Пубира он не вез ничего, кроме документов, а потому мало нервничал из-за вынужденной задержки. Не то, что капитаны других судов.

Разумеется, риски были и у него: оплата лишних дней стоянки, дозакупка провизии и воды. Да и команда не прочь «потеряться» в веселых кварталах, чтобы потратить денежки на выпивку и ласковых девиц. А рядом с вином и девками всегда появляются неприятности. К примеру, в Филгаме, два года назад, Гутер ис Тах недосчитался двоих. Одного прирезали в кабацкой драке по совершенно надуманному поводу, а другой так напился, что стал трепать языком и Господин Порта узнал, что «Дары ветров» «забыли» рассказать таможеннику о двух тюках серфо и заплатить налог.

Очень большой.

Преступно большой.

Та болтовня стоила Гутеру множества седых волос, опустевшего сундучка с резервом на взятки, повышенного внимания в будущем, а также запрета возвращаться в этот порт Соланки в течение года.

Могло быть и хуже.

Сейчас почти вся команда сошла на берег и не планировала возвращаться до завтрашнего утра. Гутер с частью матросов, оставшихся охранять корабль, маялся от безделья и удил рыбу.

Рыбалка всегда радовала его. Отвлекала от пустых тревожных мыслей. От того, что надлежало спуститься в маленькую каюту, достать полученные письма, прочитать их, отсортировать, составить ответы и подписать несколько контрактов (часть из которых тяготили его ненужными обязательствами).

Здесь, сидя на бушприте, можно ни о чем таком не думать. Брать из помятого ведра содранные с волнореза мидии, раскалывать раковины рукояткой моряцкого ножа, доставать нежное мясо, нанизывать его на крючок и закидывать в мутную, звонко бьющую о борт воду.

Затем следовало довериться судьбе. Положиться на удачу. Гутер ис Тах часто думал, отчего удачу не считают богом, не чтят точно так же, как Шестерых? Ведь от нее в жизни зависит столь многое: честность нанявшего тебя купца, слепота таможенника, попутный ветер, сила опасных течений или проплывший мимо пиратский бриг.

Гутер слышал отдаленное ворчание грома, смотрел на неуклюжий поплавок, который время от времени резким рывком уходил на дно, в сторону якорной цепи, а после вытаскивал морских собак, а если очень везло, то и плоских, охряных жаборыб. С огромной зубастой пастью, выпученными красноватыми глазами и острыми встопорщенными плавниками.

Выглядели они как мамаша одной крошки из Ума, внезапно вернувшаяся с базара с целой корзинкой змеиных яиц.

Отвратительно выглядели, чего уж скрывать.

Зато вкус этой рыбы был вполне угоден нутру Гутера, особенно если жарить бледное, сочное мясо на кокосовом масле.

Поплавок как раз ушел вниз, когда капитан обратил внимание на четырехвесельный ялик со спущенным парусом, который появился из-за пузатого треттинского ладжатто. Четверо сидели на веслах, один – тощий и высокий, с лысой головой – торчал на носу. Еще один, в капюшоне и одежде неброской, но ладной и, сразу видно, недешевой, больше присущей благородным, из тех, кто не кичится состоянием, но знает себе цену – на корме.

Лысый капитану был знаком. Он несколько раз видел его рядом с Господином Порта и знал, что главный здесь отнюдь не чиновник с герцогской лентой через плечо.

Отнюдь не…

Городская власть, эти важные раздутые индюки, назначенные из столицы волей самого герцога, мало что решала. За серьезными решениями всегда стоял Ночной Клан, а порт – порт, это очень серьезно. И здесь контролировался каждый чих. Начиная от цены за жалкий рыбацкий улов и заканчивая «налогом» с крупнейших Торговых Союзов. Золотые марки текли бесконечным уверенным потоком, оседая в нужных сундуках.