Белый олеандр

Теперь она читала письма и знает, что я о ней не говорю. Я представила, как это обидно. Жалела, что не выбросила их, а волочила за собой повсюду, как проклятие. Ингрид Магнуссен. Как объяснить? Я не хотела, чтобы мать про тебя знала, Клэр. Ты единственное хорошее, что у меня было за всю жизнь. Я не собиралась рисковать. Как она бы тебя ненавидела! Она не хочет, чтобы я была счастлива, Клэр! Ей нравилось, когда я ненавидела Марвел. Это давало ей ощущение близости со мной. Художник не должен быть счастлив, говорила она. Если я стану счастливой, то она мне уже не нужна. И вдруг тогда я ее забуду… Все верно. Только «вдруг».

В письмах она меня ругала. «Что мне за дело до девяноста восьми баллов по орфографии? До цветочных клумб? Ты настолько скучна, что я тебя совсем не узнаю. Кто эти люди, с которыми ты живешь? О чем ты думаешь?» Я так ничего ей и не рассказала.

— Хочешь знать про мою мать? — Я взяла серый блокнот с ленточкой и протянула Клэр. — Читай!

Она отняла руки от опухших красных глаз, икнула и взяла блокнот. Из носа у нее текло. Мне не требовалось заглядывать ей через плечо, я помнила наизусть.

Распусти подлый слух.

Выпусти любимого пса старика за калитку.

Наведи человека в состоянии крайней депрессии на мысль о самоубийстве.

— Что это?

Скажи ребенку, что он некрасивый или глупый.

Заверни щелочь для прочистки канализации в кальку и оставь на перекрестках.

Брось пригоршню бесполезных иностранных монет в миску попрошайки и слушай, как он рассыпается в благодарностях. «Да хранит вас Господь, мисс!»

— Это же не на самом деле… Она так не делает!

Я только пожала плечами. Как Клэр могла понять такую женщину, как моя мать? Она писала эти списки часами и смеялась до слез.

Клэр умоляюще смотрела на меня. Ну как на нее сердиться? Мать понятия не имела, что я люблю есть, где бы хотела жить. Меня открыла Клэр. Она знала, что поселиться я мечтаю в Биг-Сур, в домике с дровяной плитой и ручейком, что я люблю мыло с ароматом зеленого яблока и оперу «Борис Годунов» и что боюсь молока.

Она помогла убрать бумаги обратно в коробку и задвинуть под кровать.

Глава 18

Рон и Клэр снова ссорились. Я лежала на кровати и слышала через стенку. Заяц на стене съежился, поставил уши торчком и вздрагивал. Клэр просила, чтобы Рон нашел другую работу, без историй про таинственно покалеченный скот и колдовство индейцев.

— Чего ты хочешь? Чтобы я устроился судомойкой?

Рон редко повышал голос. Но он устал, только что вернулся из России и не был готов к ссоре. Обычно его ждал приготовленный Клэр обед, поцелуи и чистые простыни.

— Я зарабатываю деньги! Это просто работа, Клэр. Господи, иногда я совершенно не понимаю, что у тебя в голове!

Он врал. На самом деле Рон наживался на страхах. И рынок, судя по всему, был прибыльным. Куда ни глянь, люди боялись. Они улавливали боковым зрением зловещие тени в соседних машинах и у банкомата. Их поджидали в коридоре с пистолетом. Зубная паста в супермаркете была отравлена. Вирус Эбола, гепатит С, мужья, исчезающие по дороге в винный магазин, мертвые дети с отрубленными кистями в канавах, фотография с оборванным контуром, вынутая из рамки… Публике подавай монстров, привидения и голоса из могил — что-то нездешнее и таинственное. Кому нужен, например, парень, которого застрелили за кожаную куртку? Это знакомо и бессмысленно.

Рон давал зрителям страх в рамочке. Инопланетяне всегда предпочтительней насилия. Карьера, построенная на цинизме и лицемерии.

Ее голос в ответ звенел, как металл.

И все-таки я прекрасно его понимала.

— Ты думаешь, я возвращаюсь после четырнадцатичасового рабочего дня на каком-то съезде в Якутске, где сгибают взглядом ложки, одуревший от смены часовых поясов, и хочу веселиться? Давай, веди сюда телок!.. Может, тебе устроиться на работу и вспомнить, каково это — быть измочаленным к концу дня?

Я чувствовала, как его слова жгут ее плоть, словно удар хлыста. Послышалось неясное бормотание. Клэр не умела защищаться, она съеживалась, как лист под увеличительным стеклом.

— Астрид не нужно, чтобы ты ждала ее с молоком и печеньем! Господи, Клэр! Она молодая жещина и не отказалась бы провести несколько часов без тебя. Завела бы себе друзей, если бы ты дала ей шанс!

Нет, Рон, она мне нужна! Никто никогда не ждал меня из школы. И молоко она никогда не давала. Он даже этого не знал! Я была ей дорога. Неужели он не понимал, что это для нас обеих значит? Если бы он любил, никогда бы так не сказал! Как он смеет притворяться, что любит! Я приоткрыла дверь, но Клэр перешла на шепот.

— Конечно, они больше не звонят! Глория сказала, что звонила много раз, а ты так и не взяла трубку. Естественно, они в конце концов плюнули!