Белый олеандр

Дорогая Астрид!

Почему ты не пишешь? Нельзя валить на меня ответственность за самоубийство Клер Ричардс. Ясно было с первого взгляда — эта женщина родилась для передозировки. Поверь, сейчас ей гораздо лучше.

Я же, напротив, сейчас в изоляторе, в тюрьме внутри тюрьмы. Вот что осталось от моего мира: пустая камера 8^х8 и Лунария Ироло, чье сумасшествие вполне оправдывает имя.

Весь день кричат вороны, карканье жалобное и неблагозвучное — бесподобная издевательская имитация криков проклятых. Никто из певчих птиц и не присядет возле такого места. Нам остались только голоса этих нечестивиц и отдаленные крики чаек.

Скрип и хлопанье тюремных ворот отдается в нашем пустом цементном мешке, эхо катится по литому холодному полу туда, где мы сидим, скорчившись, за решетчатыми дверями, продолжая вынашивать планы убийства и мести. За решеткой, так они говорят. Даже в душ нас выводят в наручниках. Что ж, есть все основания.

Эта мысль мне понравилась — в наручниках и за решеткой мать вряд ли могла повредить мне еще раз.