Белый олень

Я была в грязи, но местный народ отнес меня на полянку в своем лагере. Один из охотников принес странный стул, сделанный из изогнутых веток и усадил меня на него. Они поклонились мне. Они хором говорили молитвы, ритм был четким, но он отличался от песен, что мы пели в Хальц-Вальдене. Некоторые женщины рисовали что-то на лицах друг друга, а потом отметили охотников красными рисунками на их груди, рисунок был тремя полосками. Каза и Анту не было видно. Я была окружена людьми, но никогда еще не чувствовала себя такой одинокой.

Женщина подошла ко мне с ведром холодной воды и начала смывать с меня грязь. Она улыбалась, но у нее почти не было зубов. Я пыталась не кривиться из-за запаха ее дыхания, но внутри все кипело.

— Что вам от меня нужно? — прошептала я. Голос мой прозвучал так подавленно, как еще никогда не звучал. Он был тонким, едва слышимым даже мне, его нельзя было сравнить с громкими голосами этого племени.

Она лишь улыбнулась в ответ и продолжила отмывать грязь. Я была питомцем, которого мыли, прежде чем пустить в кровать.

— Где мой друг? — сказала я, заставляя себя говорить громче. Я пыталась выражать эмоции на лице и показать жестом человека. — Друг, — я положила ладонь на сердце. Женщина покачала головой. Бесполезно. Она не понимала. — Вы не говорите на общем языке Эгунлэнда? Никто? — я повысила голос. Топот ног оглушал меня. — Прошу, мне нужно поговорить… Нужно понять, что происходит.

Приблизился охотник. У него была густая темная борода, а глаза выдавали страх или возбуждение. Красный рисунок мерцал на его груди, и я поняла, что не могу отвести от него взгляд. Он опустился на одно колено и склонил голову.

Когда он поднял голову и встретился с моим взглядом, то сказал:

— Я говорю на твоем языке, Вальта. Что ты хочешь узнать?

Он явно никогда не смеялся, и всю жизнь заботился о выживании и чести. Я видела это по его напряженной челюсти и шрамам на щеке.

— Где мой друг Казимир?

— Он с оленем. В нашем лагере.

— Что означает вальта?

— Это избранная. Ты избрана лесом. Ты пришла к нам, Вальта, чтобы спасти нас.

— О чем ты? — спросила я. Пока я говорила, женщина, что вытирала меня, подняла венок из цветов и опустила его через мою голову мне на шею. Я коснулась нежных лепестков красивого розового оттенка. Она поклонилась мне и улыбнулась.

— Наши люди голодны. Лес не обеспечивает нас. Но ты можешь изменить это, Вальта. Твоя кровь.

Это слово заставило меня выпрямиться. Дыхание застряло в горле.

— Кровь?

— Вальта, твоя жертва — это то, что спасет… — я попыталась встать, но он усадил меня обратно. — Это всех нас спасет.

— Ты говоришь… что мне нужно пожертвовать собой?

— А что еще это может означать? В пророчестве говорится, что ты приедешь на белом олене. Наша пророчица видела это своими глазами. Рэт мета иль фонта. Значит, так и будет.

— Нет, — прошептала я. — Нет. Я хочу увидеть вашу пророчицу. Я хочу поговорить с ней. Я не ваша вальта, клянусь. Это не я. Вы ошиблись.

Охотник повернул голову к другому мужчине и что-то сказал на их языке. Тот мужчина был старше, на его груди были такие же отметины, а борода была такой же полностью. Они поговорили, и мужчина постарше побежал в лагерь. Я видела, как он нырнул под звериные шкуры, входя в палатку. Первый охотник остался передо мной, глядя на меня темными, как ночь, глазами. Я поняла, что смотрю на что угодно в их лагере, только не в их глаза.

За лагерем был небольшой участок земли, где было мало деревьев. Там паслись несколько козлов и лошадей. Сам лагерь был сделан из дюжины хижин, часть которых была сооружена из веток и грязи, другие — из шкур животных. На земле лежали различные инструменты, оружие, они были и у костра, и у палаток. Миски с наполовину съеденной провизией усеивали землю. Люди не были крупными, они были лишь слегка окутаны мышцами на руках и ногах, такими выглядели фермеры. Они много работали, но мало ели. Мы помешали им есть.

Тут мои глаза все же переместились на охотника.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Финн, — ответил он.

— Я Мей, — сказала я. — Откуда ты знаешь общий язык?

— Я — торговец Ибенов. Отец был торговцем до меня. Он научил меня языку, — сказал он.

— Что случилось с твоим отцом?

— Он… Как там правильно сказать? Умер?

— Да, есть такое слово.

— Он умер, когда охотился. Змея укусила, — Финн не вздрогнул, вспоминая это. Казалось, что он говорит о погоде.

Меня передернуло. Лес и без того был жутким, а теперь еще прибавились ядовитые змеи, скрывающиеся под опавшими листьями.

— Мне жаль.

— Что значит… жаль? — нахмурился Финн.

— Мне печально от того, что твой отец умер.

Он нахмурился сильнее, на любу пролегли морщины.

— Почему тебе печально? Ты его не знала.

— Мне больно за тебя, — объсняла я, протянув к нему руку чтобы как-то прояснить. — Мне печально, что ты больше никогда не увидишь отца. Я тоже своего больше не увижу. Он умер, я знаю, как от этого плохо.

— Плохо? Это больно?

— Да. Это больно, — я положила ладонь на сердце. — Здесь.