Белый олень

– А что, если на них нападут в наше отсутствие? – Помедлив, она взглянула на спящих гоблинов.

А что, если мне на это наплевать?

– Уверена, что они сумеют постоять за себя в любой ситуации.

Рекке тоже взяла лук и последовала за мной. Морозный воздух покалывал легкие, пока мы пробирались по обледеневшим лесам Пермафроста.

Сухие листья и упавшие с деревьев ветки валялись на земле, поэтому приходилось ступать осторожно. Искривленные стволы отчаянно тянулись вверх, стараясь дотянуться до солнца, которое не дарило ни капли тепла.

Если бы только я могла забыть, где я, с кем и что делаю, то вполне была бы в состоянии вообразить, что охочусь в лесу неподалеку от деревни, добывая пропитание для семьи. Сердце болезненно сжалось: никогда мне не испытать этого снова. Даже если удастся затея с побегом и я опять заживу среди людей, что-то в глубине души мне подсказывало, что я не смогу стать среди них своей. И Сорен, будь он проклят, прав насчет того, что меня ждет. Сама мысль о лорде гоблинов, беспокоившемся о моем благополучии, заставила тело отреагировать непонятным мне самой образом – меня бросило в жар. Чем дальше я от него окажусь, тем лучше.

Я снова потянулась к гвоздю в левой краге, надеясь, что холодное прикосновение железа приободрит меня, однако легкое жжение заставило отдернуть руку. Поднеся ее к глазам, я заметила на кончиках пальцев яркие красные точки. Ожоги! В животе неприятно засосало. Не может быть! Железо не может причинить мне вред. Я не такая, как они. От страха я застыла на месте, словно прикованная к земле, а перед глазами пронеслись события прошлого вечера. Тогда я действовала в точности как они.

– Вы с Сореном, кажется, очень уютно себя чувствовали ночью, – прокомментировала Рекке, останавливаясь рядом со мной.

– Ты намекаешь на то, что я подумала? – вскинула я брови.

– Да, – ответила она с многозначительной ухмылкой.

– Что ж, ты ошиблась. – Боги, надеюсь, мне лишь показалось, что к щекам подступила краска. – Я предпочла бы съесть крысу живьем, чем спать с ним, и он наверняка того же мнения.

– Сомневаюсь. – Рекке пожала плечами. – В смысле, он же такой страстный и привлекательный, и сильный к тому же. – Ее глаза мечтательно засверкали, и мне пришлось спрятать улыбку. Похоже, это ей был небезразличен Сорен. Как по мне, она могла забирать его себе со всеми потрохами.

– Страстный? – повторила я. – Я бы точно не стала использовать это слово для его описания.

– Ну а я использовала! Любому ясно, что его беспокоит твоя судьба.

– Я – его собственность, – отрезала я. – Конечно, моя судьба его волнует.

– Продолжай убеждать себя в этом. – Собеседница вздохнула и покачала головой.

– Ну и отлично, – подвела я итог разговору, с удивлением поморгав в ответ на странное умозаключение девушки.

Назойливое чувство, которое возникало всякий раз, как я вспоминала о прошедшей ночи, становилось все сложнее игнорировать. Я не была слепой и понимала, что Сорен уделял мне много внимания, но это не меняло его сущности. Ни охота, ни жесты предполагаемой заботы, ничто не могло этого изменить. Сорен всегда будет гоблином. Только это и имело значение.

По крайней мере, раньше имело значение.

Я приказала голосу в голове заткнуться и сосредоточиться на хрустевших под ногами палых листьях и холодном воздухе, пробиравшем до костей. Я не была уверена, насколько близко мы подобрались к границам земель Пермафроста, но по густому подлеску и пению птиц можно было предположить, что мир людей находится уже недалеко и жизнь оттуда понемногу просачивается в эту морозную страну. Хотя между нами по-прежнему могли лежать десятки миль.

Когда-то давно я решила определить, насколько тянутся узы, привязывающие меня к королевству гоблинов, и на одной из охот с Сореном сбежала прочь и неслась несколько часов подряд, пока он не настиг меня. У меня до сих пор сохранился шрам на руке в том месте, где смешалась наша кровь, когда хозяин наложил на меня чары, запрещавшие мне покидать Пермафрост и причинять себе вред. Эти чары также давали знать о подобных намерениях и произнесшему их.

«Принимая во внимание твои поступки, я не могу доверить тебе собственную судьбу, чтобы ты не наложила на себя руки», – сказал Сорен спустя несколько недель после того, как я оказалась в его поместье. После голодовки и нескольких припадков неконтролируемой ярости, спровоцированных полученными от пыток травмами и затуманившими мое сознание, пожалуй, у него были на то веские причины. Но тогда я вообще не понимала, какое гоблину может быть до меня дело.