Белый шаман

Вот и сейчас, сидя за столом своего кабинета, Александр Васильевич слышал, как дышит Арктика, как глубок, но и тревожен её сон. И ворон летает над льдами. Смотрит и смотрит Пойгин на вещую птицу, и таким странным, полным непостижимой тайны кажется его взгляд. Разгадать этот взгляд – значит ещё глубже в чём-то постигнуть Пойгина, ещё глубже постигнуть ту истину, что встреча с этим человеком, многолетняя дружба с ним – бесконечно дорогой подарок судьбы. Вот он сидит в кресле кабинета директора школы и ждёт, когда его собеседник отрешится от каких-то важных дум: нельзя прерывать мысли человека…

– Я рад, что вы пришли, – наконец заговорил Журавлёв. Улыбнулся Тильмытилю, перевёл многозначительный взгляд на Пойгина, полез в стол. – Вот письмо от Медведева. Сейчас я переведу на чукотский слова Артёма Петровича о тебе…

Пойгин напряжённо вытянул шею, вникая в то, что говорил о нём в письме старый его друг.

– Значит, и мне Артём скоро пришлёт письмо, – сказал он, чрезвычайно довольный. – Я так понял его слова…

– Да, ты понял правильно.

– Сегодня сам напишу ему письмо. Про Ятчоля напишу. Ятчоль мне сказал, что он стал человеком, который боится мороза. Вот я и думаю, что делать. Прогонять с нашей земли мороз или прогонять страх перед морозом у таких, как Ятчоль?

Тильмытиль засмеялся, оценив шутку Пойгина. Тот строго посмотрел на него и добавил:

– А может, надо прогонять Тильмытиля с председателей колхоза? Какой он председатель, если не думает, кто будет ловить песцов, пасти оленей завтра…

– Сейчас, Александр Васильевич, и вам достанется, – шутливо пообещал Тильмытиль.

Журавлёв крепко потёр залысины, высоко обнажавшие лоб.

– Я думал… я много думал о тревоге Пойгина… Да это, собственно, и наша с тобой тревога, председатель. Немножко мы отстали… Ведь есть, есть на Чукотке школы, где внедряется ранняя специализация. Это ещё опыты, поиск. Программу обучения выработали так, чтобы выпускники имели достаточные знания по оленеводству, звероводству, по охотничьему промыслу. Вот и мы введём уроки оленеводства и охотоведения, охотничьего следопытства. Да, да, уроки во всех классах – от первого до десятого, чтобы с самого начала, как говорится, с молоком матери… Так что быть и Пойгину, и тебе, и многим другим охотникам и оленеводам профессорами в нашем университете. Я знаю, это непросто. Но ведь какие у нас помощники! Есть Пойгин, есть Тильмытиль, есть такие, как вы.

– Что ж, есть и такие, как Александр Васильевич Журавлёв, – сказал Тильмытиль. – Сейчас мы обрадуем старика, переведём ему наш разговор на чукотский. И если он нам всё-таки намылит шею… думаю, пойдёт на пользу.

– Я тоже так думаю. Меня радует, что его письму в Москве придаётся особое значение.

Зазвонил телефон. Журавлёв поднял трубку, и через минуту передал её Тильмытилю:

– Зачем-то тебя разыскивает Чугунов.

– Что делать, председатель? – спрашивал Чугунов по телефону. – Пришёл ко мне директор торгбазы и сказал… Пойгин прислал своих двух внуков со странным заказом… продать на его имя ни много ни мало – тринадцать карабинов.

– Тринадцать?

– Именно. Чёртову дюжину.

Пойгин догадался, о чём разговаривает Тильмытиль с Чугуновым.

– Да, тринадцать карабинов! – воскликнул он и показал обе пятерни, потом добавил ещё три пальца. – Я подарю их своим внукам и их друзьям, тем, кто не боится ни мороза, ни умки! Им уже по семнадцать лет. Они охотники!

– А не лучше ли будет, если купит карабины правление артели? – не очень смело спросил Тильмытиль, прикрыв трубку телефона рукою. – Зачем ты будешь зря тратить свои деньги?

– Я сам знаю, как тратить мои деньги. – Пойгин пошлёпал себя по карману. – Я хочу, чтобы молодые охотники помнили, что это именно подарок Пойгина!

– Ну, что всё-таки будем делать, председатель? – между тем спрашивал по телефону Чугунов.

– Стрелять, стрелять будем, Степан Степанович! – весело ответил Тильмытиль. – Стрелять морского зверя, медведей. Карабины Пойгина могут попасть в цель не только пулями. Не понимаете? Ну как же, как же, разве может Степан Степанович Чугунов не понимать таких важных вещей. Это должны понять все, кто знает, что такое северный охотник, от Чукотского до Кольского полуострова…

Тильмытиль рассмеялся, опустил трубку и внимательно посмотрел в глаза Журавлёва. Директор улыбнулся в ответ.

– Пределы символических выстрелов карабинов Пойгина ты определил точно. Правда, сюда надо ещё добавить Камчатку, Сахалин и, пожалуй, Приамурье. – Потянулся с хрустом, крепко смыкая руки на затылке. – Эх, скорее бы весна, да уйти бы с ружьишком в тундру…На следующий день после уроков тринадцать старшеклассников, вооружённые карабинами, уехали с Пойгином на охотничий участок Ятчоля, где находились его приманки для песцов. Но Ятчоль на этот раз не дал себя посрамить. Выехав к приманкам ранним утром, он очистил от снега капканы, перезарядил их. Юных охотников и Пойгина он застал у охотничьей избушки. На груди его, прямо на заиндевелой кухлянке, поблёскивала медаль.