Белый шаман

Над Пойгином опять склонилось лицо Эттыкая.

– Скажи одно слово: лу-на. Скажи, и я выведу шамана из иного мира.

– Солнце, – скорее по губам Пойгина угадал Эттыкай, чем расслышал его голос. – И только солнце…

– Безумец, шаман тебя задушит!

– Солнце! – уже клёкотом из хрипящей груди вырвалось у Пойгина.

– Пусть задушит, – сказал Рырка, глядя с бессильной ненавистью на непокорного Пойгина.

– Я не хочу, чтобы русские шли по моему следу в горах, как за волком.

– Никто не узнает.

– Рыжебородый мог запомнить Пойгина лучше, чем ты своего брата. Не думай, что русские глупее тебя.

– Что им тут надо?! – рассвирепел Рырка. – Почему они лезут в нашу жизнь? Это моя земля, кого хочу – заморю голодом, кого хочу – накормлю, пусть только тот, кто хочет есть, как следует пасёт моих оленей.

Приподняв чоургын, Эттыкай высунул голову в шатёр яранги, потащил за собой Рырку, чтобы Пойгин не слышал, о чём идёт речь, благо к тому же грохот бубна заглушал голоса.

– Если Пойгин и должен умереть, то не в твоём очаге. Забыл, что мы говорили о двух патронах?

– Может, ты и прав, – скрепя сердце согласился Рырка.

– Давай сделаем вид, что мы его спасли от шамана…

– Но Вапыскат может нам отомстить!

– Для нас русские пострашнее…

– Пусть бы нашёл на них самый страшный мор, – задыхался от ярости Рырка. – Ладно, сделаем так, как ты говоришь. Не знаю только, чего в тебе больше – ума или трусости…

– Ума, ума больше. – Эттыкай постучал кулаком себя по лбу.

А Вапыскат колотил в бубен, выводя хриплым голосом: «о-о-го-го-о-о-го-го-го». Пойгин смотрел неподвижным взглядом в потолок, и Эттыкаю на мгновение показалось, что он умер. Склонившись над лицом Пойгина, он выкрикнул, стараясь пересилить грохот бубна:

– Ты живой?

Пойгин не понял вопроса и, как во сне, едва слышно ответил:

– Солнце…

Эттыкай выпрямился и с невольным уважением сказал Рырке:

– Вот какие мужчины есть у нас. Было бы всё-таки самым мудрым сделать его нашим другом.

– Хватит, ты уже пытался сделать его другом, а что из этого вышло?

Раздражённый несговорчивостью Рырки, Эттыкай поморщился, набрал из рожка чайника полный рот воды, брызнул на шамана. Вапыскат выронил бубен, потряс головой, затих, безвольно опустив руки на голые костлявые колени.

– Полежи вот здесь, – попросил его Эттыкай. – Приди в себя, иначе душа твоя может навсегда уйти из тела.

Вапыскат застонал, послушно укладываясь на шкуры. Эттыкай, поправив огонь в светильнике, принялся развязывать аркан на Пойгине. Шаман это почувствовал, приподнял голову, тут же обессиленно уронил её.

– Зачем вы его развязываете? – опять застонав, спросил он и приложил руки ко лбу. – У меня сильно болит голова…

– Пройдёт, – сказал Рырка.

– Не развязывайте Пойгина. Я отдохну и начну всё сначала.

– Он смирился, – стараясь, чтобы не расслышал Пойгин, тихо произнёс Эттыкай.

– Смирился?! – Вапыскат нашёл в себе силы подняться со шкур с видом победителя.

– Я не смирился, – довольно внятно промолвил Пойгин. – Я повторяю: солнце… сильнее луны…

Вапыскат устремился к бубну, но Эттыкай его остановил.

– Отдохни. Твоя жизнь нам дороже всего. Душа твоя уже почти уходила из тела. Лежи спокойно. Сейчас мы напоим тебя чаем.

Рырка безучастно курил трубку, уставившись неподвижным взглядом на огонь светильника.

Эттыкай снова принялся лихорадочно развязывать аркан, которым был опутан Пойгин.

– Больно? – участливо осведомился он. – Потерпи. Я думаю, что нам удалось спасти вас обоих. Вапыскат едва не расстался с душой, да и ты мог окончательно задохнуться. Забудем этот страшный день и сделаем всё возможное, чтобы он никогда не повторился.

– Ох и хитрая лиса, – мрачно промолвил Рырка, наблюдая за суетливыми движениями Эттыкая, распутывавшего аркан.

Пойгин обессиленно шевельнул освобождёнными руками и снова замер…

В тот же день Эттыкай перевёз Пойгина в своё стойбище, велел Кайти поставить полог. Перепуганная Кайти упала на колени перед нартой, на которой лежал Пойгин, громко заплакала.

– Ты что оплакиваешь его, как покойника? – сердито спросил Эттыкай. – Жив он, жив. Духи безумия душили его, но Вапыскат выгнал их. Я и Рырка помогали шаману…

В пологе Пойгин долго смотрел неподвижными глазами на плачущую Кайти, наконец едва слышно спросил:

– Это ты, Кайти?

– Да, это я, я! Вот моя рука. Возьми мою руку! Чувствуешь?

– Они хотели, чтобы я покорился луне… Я не покорился. Я не предал солнце…

Пойгин закашлялся, хватаясь за грудь, в приступе удушья.

Несколько дней не мог подняться Пойгин на ноги. Кайти ухаживала за ним. Часто в полог наведывался Эттыкай, необычайно участливый, добрый. Велел убить для Пойгина молодого оленя, заговаривал с больным, как с самым близким другом. Заглядывал и Гатле, когда в пологе Эттыкая наступал сон.

– Я весть услышал, – тихо сказал он однажды, разглядывая Пойгина преданными глазами. – Рыжебородый устраивает в долине Золотого камня праздник…

Пойгин впервые за эти дни заметно оживился. Приподняв голову, он спросил:

– Кто сказал?

– Приезжал Выльпа из стойбища Рырки. Сказал, что поедет на праздник, а потом на берег в стойбище Рыжебородого. Там его дочь…