Белый Шанхай

Блокнот «Для эскизов», новый дневник Клима Рогова

В юности я не раз представлял себе собственные похороны: на них присутствовало не меньше пятисот человек, военный оркестр и убитая горем прекрасная дева. А что мог предложить мне Кантон? Двух кули с лопатами и Дона Фернандо в качестве плакальщицы?

Наверное, я выжил из чувства протеста: весьма неприятно думать, что твоя драгоценная жизнь оборвется так глупо. В любом случае я должен был узнать, что произошло с Ниной и почему она не написала мне. Ведь Дон Фернандо отправил ей несколько писем!

Перед отъездом я попытался послать Нине весточку, но у меня ничего не вышло: в Кантоне во всю борются со шпионами, и без удостоверения личности телеграммы не принимают.

Я ехал домой, мысленно готовясь к самому худшему. С Ниной стряслась беда? Уайер арестовал ее из-за меня? Или, может, она нашла себе очередного поклонника и решила забыть о моем существовании?

30 мая 1925 года «Святая Мария» прибыла в Шанхай, и Дон Фернандо милостиво согласился подвезти меня до Нины.

— Если застанешь жену с любовником, возвращайся ко мне, — сказал он и уехал.

Я уже был взвинчен до последнего предела. Припекало солнце, чирикали птицы — красота да и только! — а я чувствовал себя так, будто мне предстояло выслушать смертный приговор.

В это время Китти с амой возвратились с прогулки. Моя дочка так выросла, что я едва узнал ее: ведь когда я уехал, она еще не ходила.

Китти подобрала с земли ветку и протянула ее мне: «На!» Я присел на корточки и, растроганный, принялся спрашивать у нее, как дела, а она с большой готовностью отвечала мне на своем детском, абсолютно непонятном языке.

Ама позвала Нину, и та вылетела на крыльцо — в белом банном халате и с мокрыми волосами. Прежде чем я успел произнести хоть слово, она бросилась ко мне на шею и заплакала: «Почему ты мне не писал?!»

Оказалось, что Нина ничего не знала о моем ранении. Так и не дождавшись вестей, она решила поехать меня искать: в ее гостиной уже стояли чемоданы, а на столе лежала карта Кантона и дюжина путеводителей.

Мы были ошеломлены и растеряны: за эти месяцы каждый из нас придумал по пьесе о предательстве и смерти, и нам трудно было поверить в их несостоятельность. Ведь эти постановки шли в наших головах каждый день, да не по одному разу!

— Уайер не наведывался к тебе? — спросил я.

Нина рассказала, что с ней произошло. Слава богу, капитан ограничился угрозами, но ей все равно было невероятно трудно: ее обманывали иезуиты и разоряли конкуренты, а денег вечно не хватало. Как моя храбрая девочка пережила все это?

Я тоже описал ей свои приключения. Узнав о моей встрече с Даниэлем Бернаром, Нина ахнула:

— Он мне ни слова об этом не сказал!

У меня внутри будто оборвали высоковольтный провод: один конец упал и пробил током все вокруг.

— Даниэль приходил сюда?

Нина перепугалась и начала объяснять, что она знать его не желает. Раздался стук в дверь и на пороге появился сам мистер Бернар, легок на помине.

Надо ли объяснять, какие у нас были лица? Нина первой пришла в себя и принялась выпроваживать незваного гостя:

— Уходите отсюда!

Я видел, какими глазами Даниэль смотрел на нас: моя жена разбила ему сердце.

— Вы слышали выстрелы? — начал он. — На Нанкин-роуд полицейские разогнали демонстрацию; Эдну ранили, и она потеряла сознание…

— Я велю шоферу, чтобы он доставил вас в больницу, — отозвалась Нина.

Она буквально вытолкала его на улицу и захлопнула дверь.

— Надо узнать, что с Эдной, — сказал я, но Нина встала у меня на пути:

— Не ходи туда! Прислуга все сделает без нас. Ты что, не понимаешь, что вы сейчас переубиваете друг друга?

Я видел в окно, как Нинин автомобиль выкатил из ворот: Даниэль посадил в него Эдну и Аду, и они уехали.

— Мне лучше уйти и не навлекать на вас с Китти беду, — сказал я. — Мистер Бернар постарается убрать меня с дороги, да и Уайер вряд ли забыл о моих прегрешениях.

Но Нина была уверена, что у нас есть в запасе один день. Полиции сейчас не до нас, а Даниэль понимает, что я уже все рассказал своей жене и с этим ничего нельзя поделать.

Мне мучительно хотелось выпытать у Нины о ее связях с Бернаром, но я решил помалкивать: эти подробности не принесут нам ничего хорошего. Нам надо начать все заново, с чистого листа, и я предложил хотя бы поиграть в счастливую семью.

В детстве не имеет значения, кем ты являешься на самом деле: любой мальчишка может стать отважным героем, а любая девочка — прекрасной принцессой. Если они согласны видеть друг друга в новом свете, то получают несказанное удовольствие от игры.

До самого вечера мы пировали, возились с Китти, танцевали и целовались. Наши жизни стремительно прорастали друг в друга, и это потрясло меня до глубины души. Самые обыденные дела, вроде совместного умывания или просьбы подать мыло за душевую занавеску, приобретали особый смысл. Кто бы мог подумать, что я имею на это право!