Белый шиповник

Последнюю фразу он произнес с таким чувством и отчаянием, что Надя, вскинув не него полные слез глаза, прошептала:

– Я люблю вас более всего в этой жизни, Евгений! И я пойду за вами куда угодно, хоть прямиком в ад!

– Нет, моя ненаглядная, наша жизнь будет прекрасной! Ведь мы созданы друг для друга!

В тот момент Верховский был абсолютно искренен, он верил в то, что говорил. Душа его пела, хоть он и понимал, что совершает не очень благовидный поступок, но ради любви, которая снизошла и на него, он готов был свернуть горы.

Разговор молодых людей принял очень эмоциональный характер, все труднее и труднее стало обоим удерживать на лице маску скучающего равнодушия.

– Вы знаете, где меня найти, решайтесь и дайте мне знать! Только не тяните! – успел пробормотать Евгений, и в этот момент один из гостей пригласил девушку на танец.

Надя поспешно кивнула и в следующее мгновение уже кружилась по залу.

– Правда, наша Надюша очень грациозна в танце? – услышал Верховский рядом с собой мягкий мелодичный голос старшей Ковалевской. – Отчего же вы не танцуете, князь?

Верховский правильно понял намек и тотчас же пригласил Катерину Андреевну. Она заметила много любопытных и оценивающих взглядов, из чего сделала вывод, что вдвоем они смотрятся превосходно. Ковалевская любила танцевать, правда, в последние годы ей редко приходилось предаваться любимому занятию. Поэтому сейчас она просто упивалась музыкой, близким присутствием красивого молодого мужчины и все ждала, что именно в танце он скажет ей нечто особенное.

Поэтому была страшно разочарована, когда Евгений лишь вежливо поинтересовался, нет ли писем из дому и когда они собираются в Россию.

После этого знаменательного для Нади бала минуло несколько дней. Верховский оказался прав. Мать действительно заговорила об отъезде Она вообще как-то сникла в последнее время, пребывала в легком раздражении по непонятным для девушки причинам. Поводом для возвращения домой стало резкое оскудение кошелька.

Естественно, траты оказались внушительными, пора и честь знать. Перед отъездом пришлось посетить некоторых знакомых с прощальными визитами.

Как-то раз, собираясь к баронессе Н., Ковалевская вдруг заметила, что дочь перестала одеваться и съежилась на своей постели.

– Господи, что с тобой опять? – испугалась она.

– Живот болит, маменька, боюсь оконфузиться в гостях. Поезжайте без меня на этот раз, – вяло произнесло девушка, опасливо поглядывая на Катерину Андреевну. Поверит ли?

– Пожалуй оставайся. Выпей отвар ромашки, я прикажу горничной принести тебе. Лежи, я быстро вернусь, моя девочка.

Ковалевская испытывала двойственные чувства. Она тревожилась за дочь, с другой стороны, надеялась, что ей удастся наконец наедине переговорить с Верховским, которого намеревалась встретить у баронессы. Она подошла к кровати и нагнулась поцеловать Надю. Та вдруг порывисто поднялась и крепко прижалась к матери.

– Ну, ну, дружок, не унывай, это не беда, завтра пройдет! – Катерина Андреевна ласково потрепала дочь по щеке.

Ковалевская вышла и села в экипаж. Натягивая тонкие перчатки, она никак не могла понять, откуда в душе возникло странное беспокойство.

Что-то она увидела, но не поняла. Вот что! Напряженный, непонятный взгляд Нади!

Катерина Андреевна чуть было не повернула назад. Нет, глупости какие-то! Показалось!

Глава тринадцатая

У баронессы Ковалевскую ожидало жестокое разочарование. Верховский прислал письмо с извинениями, принужден заняться неотложными делами. Хозяйка, выразив сочувствие Надиному недомоганию, строго произнесла по-французски:

– Но вы сама, милочка, ведь здоровы? Стало быть, не откажетесь от моего угощения!

Засиживаться в гостях не входило в планы Катерины Андреевны, но и обижать приятельницу не хотелось. Пришлось остаться, хотя кусок, как говорится, не лез в горло. С каждой минутой тревога Ковалевской усиливалась. Отсутствие Евгения почему-то тоже страшно разволновало ее. Под конец визита бедная Катерина Андреевна уже просто не могла усидеть на месте.

– Вижу, вижу, милая, вы очень обеспокоены здоровьем вашей девочки! Что ж, это святое чувство для матери, не смею более задерживать вас! Передайте Надин, что я желаю ей счастья в браке! – Баронесса расцеловалась с гостьей, и Ковалевская почти бегом бросилась в гостиницу.

В номере оказалось пусто. Катерина Андреевна не поверила собственным глазам. Нади нигде не было. Она уже собралась идти узнавать к портье, куда исчезла русская мадемуазель, как вдруг ее взор наткну лея на конверт. Он сиротливо лежал на столике. И как она сразу его не приметила? Ковалевская схватила конверт, и тут ее как будто молния пронзила. Она уже почти знала, что там, внутри! Руки гак дрожали, что она не сразу вынула листок бумаги, хотя конверт и не был запечатан. Аккуратным Надиным почерком было написано следующее: