Белый шум

Элла задрала брючину из тонкой шерсти и наскоро перемотала рану.

– Поехали, отвезу тебя в травмпункт, – велела она и кинулась к небольшому гаражу, примостившемуся с другой стороны от дома.

– Оставайся с Антоном, – просипел Казаринов. – Я сам.

Глава 10

Сквозь пелену боли Казаринов наблюдал, как мечется Элла: помогла ему доковылять до машины. Кажется, это была какая-то Мазда. Потом нянчилась в больнице, приносила воды, вызывала знакомого врача. А когда он появился, смело вошла в кабинет следом. Казаринов не сопротивлялся. В его жизни редко находились люди, желавшие позаботиться о нем.

– Ты мужчина, ты должен, – твердила мать, воспринимая его как родителя, и постоянно напоминала, что именно он обязан. Ей, сестрам, племянникам.

– Наверное, без товарища Джона тут не обошлось, – весело заметил доктор. – Элкин Джон на боевом посту, – рассмеялся он. – Джоник всех покусал. У меня, как у вас, лодыжка. Саньку Попова – за задницу тяпнул. Даже звезду нашу не пожалел. Оставил у Ломакина, он же Гоша Каземирский – будто Влад не знал, – на плече отметочку.

– А нечего ко мне в сад было за вишней лезть, – фыркнула Элла. – Вот и получили!

– Как же вас, – заглянув в паспорт, продолжил доктор, – Владислав Алексеевич, угораздило? Ладно, мы по юности попались на зубок этому оглоеду…

– Я сам виноват, – крякнул Казаринов.

– Добро пожаловать в клуб Элкин-Джона!

– Куда? – превозмогая боль, напрягся Влад.

– В честь Элкиного пса. Элкин Джон, а не то, что вам послышалось, – хохотнул доктор, осматривая рану. – Ты бы, Конькова, на пса ошейник надевала, а то как укушенный гражданин обратится в полицию. Тебя оштрафуют, а Джона усыпят.

Казаринов заметил, как Элкины и без того большие глаза наполнились слезами, а губы упрямо сжались.

– Ты бы, Некрасов, хоть иногда думал, что говоришь, – цыкнула она.

– Собака меня дома укусила. У Эллы.

– Ах вот оно что, – довольно взвыл доктор Некрасов. – И что же вы в такой поздний час делали?

– Крестиком вышивали, – огрызнулась Элла.

– Выясняли, как лучше воспитывать нашего сына, – вслед проскрежетал Казаринов и попросил: – Давай, Пушкин, делай что-нибудь. Больно очень.

– Конькова, выйди из кабинета, – скомандовал бывший одноклассник. – Операция начинается.

– Что-то серьезное? – озаботилась Элла.

– Нет, – скривился Некрасов. – Не успел твой красавец перекусить сухожилия. Так, слегка надавил. В педагогических целях. Сейчас рану обработаю и перевяжу. А завтра обязательно на перевязку приезжайте!

Элла махнула рукой, как бы говоря, что завтра Влад сам поедет куда захочет, но Некрасов понял ее жест по-своему.

– Или лучше я сам к вам заеду. Что таскаться в больницу и в очередях сидеть?

– Спасибо, – душевно поблагодарил Влад, немало сдерживая себя, чтобы не расцеловать доктора. – Мы будем вас ждать.

– Ты с ума сошел, что ли? – прошипела Элла, когда они ехали обратно.

Влад, чувствуя себя немного под кайфом от вколотого обезболивающего, пробормотал невнятно:

– Зато твой Гоголь в полицию не сообщил. Бытовая травма. Да и нам не нужно объяснять, как это мы умудрились заделать ребенка, если едва знакомы.

– Да уж, – хмыкнула недовольно Элла. – Хоть знаем, как зовут друг друга.

– А с кем сынок остался? – прервал ее ехидную отповедь Казаринов.

– С моей мамой, – доложила Элла.

– Я не видел, чтобы кто-то мимо проходил, – пробурчал Влад. – Вроде около крыльца сидел.

– У нас дом разделен на две половины, – объяснила Элла. – Можно и со двора обойти, но и внутри есть дверь. Вот я Антошку к маме занесла. И сама, наверное, к ней ночевать пойду.

– И оставишь меня с этой зверюкой?! – завопил Влад. – Да ни за что! Элла, прошу тебя…

– Это неправильно, – воспротивилась Элла.

– Мы не в Викторианскую эпоху живем, – ехидно заметил Казаринов и добавил весомо: – У нас общий сын. Какие тут сплетни и домыслы?

– Некрасов сейчас всей округе раззвонит, – тяжело вздохнула Элла, выезжая на широкий Тарнаусский проспект. Видимо главную улицу города.

– У него своих дел нет? – изумился Влад.

– Есть, – мотнула головой Элла. – Только они два года гадали, кто отец ребенка. А тут сразу ты с паспортом нарисовался. Естественно, Некрасов своим друзьям сообщит.

– Это Ломакину вашему? Терпеть не могу его дурацкие песни, – поморщился Казаринов.

– С Денисом Цесаркиным поделись этим мнением, – фыркнула Элла. – Твой собрат по несчастью.

– Почему по несчастью? – не понял Казаринов.

– Он тоже не любит, но приходится слушать.

– А я могу этого избежать? – с сарказмом осведомился Влад.

– Конечно, – фыркнула Элла, выруливая к воротам. – Давай отвезу тебя домой и навсегда избавлю от себя лично и от своего окружения.

– Нет, – печально пробасил Казаринов. – У меня в доме лифт не работает, а по лестнице я на седьмой этаж не поднимусь.

– А его навечно отключили? – ехидно поинтересовалась Элла.

– Его еще не включали, – пожаловался Влад. – Дом новый, жильцов мало.

– Тогда к матери отвезу. Под крылышко, – улыбнулась Элла.

– Эти упырицы, Милка с матерью, меня удушат во сне, – пробубнил Казаринов. – Съехал я от них. Навсегда.