Белый свет

Слыл кремневым и
                  каменным,
Но обузил простор —
Раб уколов и капельниц,
Баловник медсестер.

Хоть и страха не ведаю,

Кровь сдавать не люблю,
Но со смаком обедаю
И со свистом храплю.

Всё на свете поправочно

От судьбы до плетня,
Будет просто и празднично
На душе у меня.

Будут гульбы привычные

И семейный приют,
И друзья закадычные
В оный час предадут.

Правда, думаю путано,

Потому и живой,
В обезлюдевшем хуторе
Встренуть час роковой.

Не тужить, не обабиться,

Не плясать напролом…
Пусть могилой прибавится
На кладбище моем.

«Дышим брагой, чабором, озоном…»

Дышим брагой, чабором, озоном,
Грустно гладим гривы-ковыли.
Всё пропьем, но жизнь не опозорим
Мы на крайнем краешке земли.

Коль на вкус знавали и пивали

Социалистический елей,
И на нас, как правило, спускали
Борзописных сук и кобелей.

Эти назывались – комсомолки,

Те – непревзойденные борцы.
А теперь потасканные «телки»
И не в меру шустрые купцы.

Мы ж сидим на камушке исправно,

Чаще голышом иль натощак,
А идти налево иль направо
Не приходит в голову никак.

Ведаем понуро и привычно,

Не теряя сон и аппетит:
К нам всегда в Россию самолично
Соловей-разбойник прилетит!

«Дожди и снега выпадают…»

Дожди и снега выпадают
По воле высоких небес,
А зубы мои выпадают,
Поскольку я в возраст залез.

Сверкает зубами угрозно

Зимою колодезный сруб.
Навек белозубы березы
И месяц-шатун белозуб.

Послушно свой мякиш глотаю,

Давлюсь шепелявостью слов.
Черна только смерть гробовая
От пяток до черных зубов.

«Я никогда политиком не слыл…»

Я никогда политиком не слыл,
Я славил землю, родину, пространства,
Но вдруг на месяц праведный завыл
От нашего борзого окаянства.

Перечислять ли старые грехи,

Коль в голове забавные новины,
Мол, все пошли мы дружно от сохи,
Но ныне клюкву путаем с рябиной.

Окститесь, мы не в холе и тепле,

Нам не чураться радостей скоромных.
Землянам жить пристойно на земле,
А не в стальных хоромах небоскребных.

И потому велением небес

И нашего борзого окаянства
На родину был послан мелкий бес
И сжил под корень русское крестьянство.

«Люблю я обитателей больниц…»

Жене

Люблю я обитателей больниц
И также сердобольных посетителей:
Те лечатся до положенья ниц,
А эти в роли загнанных носителей.

Ты не таскай мне банки без конца,

Куриной тушкой не осилить боли,
А набери сухого чабреца —
Он горько пахнет вечностью и волей.

Дай Бог самой в палату не попасть,

Чтоб не говеть и хрип не гнуть целителям,
А я нарочно выхвораюсь всласть
И дам «отлуп» любезным посетителям.

«Разумом – не птица…»