Белый - цвет тоски

— Ну, давай оставим эти неприятные темы для разговора. Намного больше я хотел бы чувствовать тебя, и наслаждаться тем немногим временем, что у нас остаётся. Только жаль, что ты меня не хочешь попробовать… — говорит он и ласкает мою шею. А мои руки он берет в свои ладони, так что я больше уже не могу ощущать стену.

— Немного времени?! — что он имел в виду?!

— Уже поздно. Середина ночи. Скоро я должен буду тебя вернуть и обратно погрузиться в свою роль, чтобы ни у кого не возникло подозрений. — Ну, вот счастье. Я уж думала, что он задумал-таки меня убить.

— Ты дрожишь, — шепчет он, лаская мои щеки. Я отворачиваю лицо от него, чтобы он не смог меня поцеловать в губы.

— Потому что лежу в кровати с киллером. Слепая и связанная, так что это нормально, что я дрожу!

— Ты не должна бояться. Я никогда не причиню тебе вреда…

— Да, ладно? Ты меня выкрал, вырубил меня хлороформом, связал… ты причинил мне вред! Ты засунул нос в мое личное пространство, читал мои истории… ты меня мучаешь! Унижаешь меня, и это доставляет тебе удовольствие! А кроме того у тебя есть украшение моей мамы, и ты мне его не отдаешь! Если бы ты действительно меня любил, то не делал бы всего этого! Ты пришел бы ко мне и отдал цепочку... а я была бы настолько благодарна, что тут же бы в тебя влюбилась. Но ты выбрал неверный путь, тупица! — вспоминается момент, как показываю мамину цепочку Калебу. Да, этот момент проплывает у меня перед внутренним взором… Белый Дракон должен быть Калебом. Я совершенно уверена! Только он знает меня настолько хорошо... только у него была такая возможность, наблюдать за мной столь долгий промежуток времени. Никто иначе!

— Это было бы прекрасно, признаю. Это действительно было бы прекрасно. Но, как ты знаешь, я — Белый Дракон и замешан во всяких нехороших делах, из которых не так просто выйти. Я больше не смогу вести обычную городскую жизнь.

— Почему ты выбрал этот путь? Почему?! — закусываю губу, в то время как он… в то время Калеб… гладит мои плечи.

— Этого я пока не могу тебе сказать. Но потом ты это поймешь. Возможно, ты не простишь меня, но поймешь, — рука Калеба гладит мои щеки, мои волосы и снова возвращается к плечам. Он такой нежный. Такой… влюбленный. Да, сейчас я это понимаю. И когда мне было всего пять лет, а ему восемь, даже тогда наше совместно проведенное время можно было описать как первую любовь. С таким удовольствием я была с Калебом и иногда целовала его в щеку, подсмотрела, как это делали мои родители. Конечно же, эти детские чувства друг к другу нельзя сравнивать с настоящей любовью, но… прошло двадцать лет, и это были чистые, честные чувства. Симпатия. Дружба. Калеб был на три года старше меня… быть может, после отъезда его семьи, он начал меня идеализировать и принялся искать меня.

Чувствую, как Калеб накрывает меня одеялом.

— Что ты делаешь? — испуганно спрашиваю я.

— Накрываю тебя. Собственно, я хотел бы еще раз… но ты плачешь, и я не буду с тобой спать, когда ты лежишь рядом со мной и плачешь.

Пыхчу и продолжаю молча лежать, тем временем он проводит рукой по одеялу вдоль всего моего тела. О, Калеб… как только мог из тебя получится убийца? Ну, как? С удовольствием спросила бы тебя, но ты не должен знать, что я давно разузнала, кто ты есть на самом деле!

— Как предупредительно, — бормочу с нотками сарказма в голосе.

— Ну, так я хотел удержать… — отвечает он мне с легкой улыбкой на губах. Я могу это расслышать. Хотя ничего не вижу, однако, получается расслышать тонкости, которые формируют образы от его слов.

— Ну и? Ты хочешь меня оставить здесь лежать связанной, потом оглушить, а потом как пакет с мусором подложить под дверь моим коллегам?

— Нет, конечно же, нет. Ты сама оденешься, потом ты заснешь (в смысле медикаментозный сон, хлороформ, — примечание переводчика), я положу тебя в машину. Не хочу, чтобы в конечном итоге, у тебя были какие-то повреждения.

— Говорит человек, который меня связал! Мне твои наручники вред причинили! — жалуюсь я. Вдруг чувствую, как его рука подныривает под одеяло и ощупывает кандалы. При этом он проверяет, достаточно ли места между наручниками и цепями.

— Они даже слишком свободные.

— Хм… — дуюсь, но чувствую какое-то восхищение от того, что он подходит ко мне ближе.

— Что? — спрашивает меня Калеб, убирая от меня руку.

— Ты можешь спокойно лежать так, — разрешаю я ему.

— Так? — Калеб снова кладёт свою руку мне на спину и прижимает меня к себе. Тут же скользит под одеяло, и моя грудь касается его обнаженной груди. Хм, впрямь прекрасно, так с ним лежать. Он тёплый и так приятно пахнет. Его парфюм я раньше никогда ни от кого чувствовала. Пахнет мятой… да, именно мятой. Дин использует совсем другой, навязчивый парфюм. Шон более мягкий, а Эйвери поливается всегда разными ароматами. Только у Тейлора такой же хороший, почти без запаха.

Вдыхаю запах шеи Калеба и прижимаюсь своим лицом в изгиб шеи. Как же хорошо… да, именно все это я и представляла в своей маленькой истории.