Белый - цвет тоски

— Да пошёл ты, тупой ссыкун! — ругаюсь я на него и затем смотрю на девушку рядом со мной. Она панически качает головой, и постепенно мне становится ясно, что мне лучше смириться.

— Ты проиграешь свою воду, тебе понятно? — спокойно говорит мужчина, но с агрессивными нотками в голосе, поэтому я опускаю руки.

— Сойдёт… — он фотографирует меня, встаёт и снова покидает помещение. Едва закрывается дверь, как раздаётся шёпот.

— Тебе ни в коем случае нельзя их провоцировать, слышишь?! — зовёт меня женский голос.

— Иначе они убьют тебя! Они убили уже многих из нас! — говорит другой. Я могу слышать, как некоторые из них начинают плакать.

Я смотрю на молодую девушку слева от меня. К сожалению, между нами клетка, так что мне не совсем легко на неё смотреть.

— Что здесь такое? Почему они нас заперли? Как это связано с судьёй? — когда я упоминаю «судью», неожиданно становится тихо.

— Ты предназначена для судьи? Чёрт… — бормочет она и затем представляется. — Меня зовут Кассандра, военное отделение, номер 31. Но лучше, если ты забудешь своё и моё имена. Им не нравится, когда ты не знаешь свой номер. Хорошо запомни! — просит она меня настойчиво.

— М-минуточку! Помедленнее! Кто эти типы? И почему они дают нам номера? Для чего фотография и эти клетки? И… почему армия и почему… судья… я больше ничего не понимаю! — испуганно заикаюсь и крепко цепляюсь за прутья клетки. Во что я ввязалась?!

— Типы в камуфляже — охранники. Есть ещё несколько полицейских, копов. Они добывают свежее мясо. Ты свежее мясо. Новенькая. Они дают нам номера, потому что имена здесь ничего не значат. Только когда ты смиришься, получишь новое имя, которое должна будешь запомнить. Но это случается не очень часто.

— Это звучит совершенно безумно! — отвечаю я в испуге.

— Я в военном отделении. Если ты у судьи, ты в отделении судьи.

— Да, но что это значит?!

— Это значит, что ты должна будешь поучаствовать в ролевой игре в зале суда. Я здесь четыре месяца и с первого дня в армии. Они позволяют мне и номерам 30, 32 и 39 бежать. Они охотятся на нас. Играют в войну, — она обхватывает ноги руками, глубоко вдыхает и выдыхает.

— Они играют в войну?

— Номера 36 и 37 не справились в прошлый раз. Их убили.

— У-убили? В игре или…

— Для мужчин это игра. Мы всего лишь пешки. Живые пешки. Ты этому ещё научишься. Если хочешь выжить, ты должна смириться. Отсюда ты больше не выйдешь.

— Да, отсюда больше никто никогда не выходит… никогда! — всхлипывает другая молодая девушка, которая сидит в нескольких метрах напротив меня. У неё длинные тёмные волосы, она ползёт вперёд. При этом я сразу же замечаю, что она одета не так, как Кассандра. Кассандра, то есть номер 31, носит чёрные леггинсы, носки и майку. На той же только нижнее бельё.

— Я отношусь к племени. Ролевая игра связана с индейцами и ковбоями…

— Что? Я не понимаю ни слова! Что…что всё это значит?! — хочу я знать.

— Ты не понимаешь?! — кричит мне молодая девушка в нижнем белье и объясняет дальше. — Они используют нас. Мы живой товар!

Но я не могу и ни на секунду задуматься об этом, потому что дверь неожиданно открывается, и входят двое мужчин.

— Номер 112, сейчас вас отведут в вашу камеру! — говорит он и открывает мою клетку. Что за камера?! Я не понимаю, что здесь происходит. И как же?!

Чёрт, Шарлотта! Надеюсь, ты найдёшь мою серьгу. Надеюсь, кто-нибудь видел, что я села в машину к этому копу…

Меня вытаскивают из моей клетки и выводят из помещения. Оба мужчины толкают меня обратно в коридор и проводят меня через следующую дверь в прихожую.

— Раздеться. Принять душ. А потом ты наденешь это, — говорит мне мужчина и указывает на оранжевую одежду для заключённого.

В помещение ещё двое мужчин, которые стоят возле одной из четырёх душевых кабин. Другая молодая девушка с короткими русыми волосами сейчас принимает душ, что двое, конечно же, не упускают.

— Я хочу адвоката! — требую я.

— Тебе предоставят защитника по назначению суда. А сейчас прими душ, ну же! — они подталкивают меня к свободной душевой кабине. Один из мужчин держит оранжевую форму для заключённого, пока другой открывает мне душевую кабину.

— Вы, свиньи, всё-таки верите, что я буду принимать душ здесь перед вами!

— Лучше бы тебе это сделать, иначе тебе будет здесь плохо.

— Я хочу часового-женщину! — требую я.

— Ты не понимаешь, что ли? Вы женщины здесь товар. Ни одна женщина никогда не достигнет уровня часового. А сейчас шмотки вниз! — они заталкивают меня в кабину и включают воду, стаскивают с меня одежду до тех пор, пока я не падаю на пол. Все крики и удары никак не помогают, так что я покоряюсь.

Всхлипывая, я надеваю комбинезон без нижнего белья. Мне на ноги надевают оковы, а на руки — наручники, которые закрепляют на цепи на животе. Я чувствую себя особо опасной преступницей!

Я должна была высушить волосы феном и удалить бритвой все нежелательные волоски. Здесь не тюрьма. Но если судья, о котором я думаю, как-то связан с этим, я не покину этот участок живой, если меня кто-нибудь, наконец, не найдёт.