Белый ветер

В том, что Власов, хороший офицер, отличный командир взвода, имеет все основания стать кандидатом партии, никто не сомневался. Однако сам он оказался куда более требовательным к себе, чем его товарищи: каждый раз он намечал служебный рубеж, по достижении которого считал себя вправе подавать заявление. А выполнив взятые обязательства, тут же брал новые. Левашов частенько беседовал с ним, даже ссорился. Власов своим вопросом: «Значит, точно уверены, что я могу?» — выводил Левашова из себя. В конце концов он решился написать заявление. Рекомендацию ему дали командир роты и заместитель начальника политотдела. Нужна была еще третья — от комсомольской организации.

В роте было девяносто процентов комсомольцев и всего два коммуниста — Кузнецов и Левашов. Для создания первичной партийной организации не хватало еще одного.

За месяц до этого собрания у замполита батальона произошел с заместителем по политчасти командира инженерно-технической роты разговор, позволивший Субботину позже сказать про Левашова: «Зрело мыслит». Правда, сам Левашов этих слов начальства не слышал.

А было так. Комбат вызвал капитана Кузнецова и сказал:

— Вот что, капитан, вы все плачетесь, что нет у вас специалиста на лесопилке. Так?

— Я не плачусь, товарищ гвардии майор, — запротестовал Кузнецов, — я ставлю вопрос…

— Ну ладно, ладно. Так вот, прислали нам двух орлов: один из лесотехнического института, первый курс окончил, член партии, сержант; другой, тоже сержант, в таежном совхозе работал. Берите любого. Поговорите с ними — и забирайте.

Капитан Кузнецов обрадовался. Положение в лесопилке действительно оставляло желать лучшего. И как раз из-за отсутствия опытного квалифицированного командира. Вызвал обоих вновь прибывших.

Капитан не знал, что почти в тот же час замполит батальона говорил Левашову:

— Вот теперь и у вас в роте своя партийная организация. Сержанта прислали, коммуниста, будет вашей лесопилкой командовать.

Это происходило утром. А после обеда в ротной канцелярии Левашов похвалился:

— Василий Акимович, здорово заживем! Своя парторганизация будет. Как у больших! Майор Субботин вызывал, поздравлял…

На радостях он сначала не заметил молчания Кузнецова. Тот сидел задумавшись, хмуро, как всегда, глядя в окно.

Левашов вопросительно уставился на командира роты.

— А вы разве не рады? — удивился он.

— Нечему радоваться, — ответил Кузнецов.

Левашов ждал.

— Понимаешь, какое дело, — Кузнецов продолжал говорить, словно в раздумье, — встречался я с ними.

— С кем? — спросил Левашов.

— С сержантами этими, которых прислали.

— А их двое?

— Двое. И оба вроде бы подходят. Один — ученый, студент, теоретик лесопильного дела, — капитан усмехнулся. — Другой — практик, вырос на лесопилке…

— И кто же лучше? — начиная понимать, задал вопрос Левашов.

— Второй несомненно лучше, тут двух мнений быть не может.

— Разве член партии как специалист плох?

— Почему плох? — капитан Кузнецов пожал плечами. — Он серьезный парень. Думаю, старательный. Но в том-то и дело, что второй-то гораздо больше нам подходит: богатырь, таежник, дело знает до тонкостей. Хотелось бы, конечно, отдать предпочтение члену партии, но чувствую, понимаешь, что для дела лучше взять второго.

— Товарищ капитан, не возражаете, если и я с ними побеседую?

Минуту Кузнецов молчал. Потом неожиданно встал, в глазах его мелькнул хитрый огонек.

— Иди беседуй. Отдаю этот вопрос на твое усмотрение. Как решишь, так и будет. Дело завидное — свою парторганизацию иметь. Словом, ты замполит — тебе и карты в руки.

Студент оказался тихим, вежливым юношей. Чувствовалось, что призыв в армию не доставил ему особой радости. Практически работать на лесопилке вне учебных занятий ему не довелось, тем более руководить людьми. «Будет честным, старательным исполнителем, — определил про себя Левашов, — не больше».

Второй кандидат был типичным сибиряком: кряжистый, мускулистый, С обветренным, словно вытесанным из твердого дерева лицом. Он возглавлял в своем совхозе бригаду лесорубов, великолепно знал лесопильную технику, водил трелевочный трактор и, ко всему прочему, имел первый спортивный разряд по стрельбе. И дед его, и отец, и братья — все были заядлыми охотниками.

Левашов возвращался в глубоком раздумье.

«Как же поступить? — терзался сомнениями он. — В конце концов, и студент сможет командовать лесопилкой. А создать в роте партийную организацию очень нужно…»

— Ну? — спросил капитан Кузнецов, когда его заместитель вернулся в роту.

— Придется огорчить Субботина, — только и сказал Левашов, снимая плащ.

Капитан Кузнецов постарался скрыть улыбку. Когда они встретились глазами, командир роты, как всегда, выглядел хмурым и озабоченным.

Но еще более нахмурился майор Субботин после того, как выслушал соображения Левашова.

— Это как прикажете понять, лейтенант? Вам, можно сказать, счастье нежданное привалило — коммуниста в роту направляют, а вы отказываетесь? Он что, дела своего не знает? Груб? Может, обличьем не вышел?

— Никак нет, товарищ гвардии майор, парень, видимо, неплохой, старательный, учился хорошо…

— Так в чем же дело?

— Второй нам больше подходит.