Белый вождь

– Вот что. Известно, что кто-то из работников посещает Карлоса в его убежище. За ними следили, но без успеха, так как выяснилось, что они всегда уходили только днем по обычным делам. Есть там один из них, более отважный, который несколько раз уходил по ночам из ранчо, наши пытались следить за ним, но он всегда шел по тропинке и исчезал в зарослях. Думаю, это он ходит к охотнику.

– Да, так, вероятно, и есть.

– Но чтобы выследить его или хотя бы напасть на след, нужен хороший следопыт, человек, способный на такого рода поиски, по крайней мере, а у нас нет ни одного такого во всем гарнизоне.

– В таком случае, – сказал комендант, – обратимся к какому-нибудь другому охотнику. Есть же в долине охотники не только на бизонов. Неужели нельзя найти кого-нибудь подходящего?

– Без сомнения, надо подумать об этом. Наши охотники на бизонов и вообще все охотники долины, говорят, не слишком-то расположены к Карлосу; но я не уверен, чтобы кто-нибудь отличался и ловкостью, и отвагой одновременно, необходимыми для такого дела. Они ненавидят беглеца, но при этом и боятся его. Правда, я знаю одного, слышал о нем: он мог бы попытаться. Нам как раз такой и нужен. Он знаком со всякими хитростями индейцев и, как я слышал, он в этом даже превосходит Карлоса и не побоится встречи не только с ним, но, при необходимости, и с самим дьяволом.

– Что же это за человек? – с живейшим любопытством спросил полковник.

– Мулат, бывший невольником в Соединенных Штатах. Он беглый, ему ненавистно все, что только напоминает ему о прежних господах. Не знаю отчего, но в этих воспоминаниях занимает место семья Карлоса. Он почувствовал к нему ненависть, которая еще больше усилилась при соперничестве охотников. И он завидует охотничьей славе Карлоса. У мулата еще есть приятель, так сказать alter ego, человек схожего племени, самбо – сын негра и индианки с берегов Матамороса или Тампико. Как он попал сюда, никому неизвестно, но с мулатом они давно уже живут дружно, вместе охотятся и поддерживают друг друга. Оба большого роста, сильные, хитрые, а главное – оба не знают, что такое совесть; но из них двоих мулат подлее, он превосходит самбо во всем, даже в злодействе.

– Браво! – воскликнул полковник. – Их-то нам и недоставало! Надо поспешить договориться с ними.

– Это довольно трудно, потому что в настоящее время они отсутствуют. Сейчас они на охоте для отцов-миссионеров, которые довольно часто посылают их за олениной и всякой другой дичью. С некоторых пор наши смиренные, выдержанные патеры пристрастились к бизоньим языкам, приготовленным по какому-то особенному рецепту, но приготовить их нельзя иначе как только в момент, когда убито животное. За этим-то нежным блюдом и отправили охотников.

– Но знаете ли вы, как давно они ушли?

– За несколько недель до возращения нашего охотника на бизонов.

– А скоро ли они возвратятся?

– Может быть, и скоро. Но лучше всего я сейчас же поеду в миссии и привезу более точные сведения.

– Поезжайте. Нам бы их заполучить. Два таких молодца, как вы мне описали, стоят всего нашего гарнизона. Не теряйте времени.

– Ни секунды. Эй, Хосе! Подать мне лошадь! – воскликнул Робладо, склоняясь через перила.

Вскоре пришел вестовой и уведомил, что лошадь готова, и Робладо собирался уже спуститься во двор, как на лестнице показалась круглая, коротко остриженная голова, выбритая посередине. Это был патер Хоакин, который с кроткой улыбкой явился засвидетельствовать обоим офицерам свое почтение.

Глава L Прибытие бизоньих языков

Патер Хоакин, которого мы уже однажды видели на праздничном обеде в крепости в День святого Иоанна, управлял миссией почти со времени ее основания, он здесь старожил. Помощник его патер Хорхе прибыл в Сан-Ильдефонсо весьма недавно и не имел такого влияния, как полностью заправляющий всеми делами миссии патер Хоакин. Проживая давно в колонии, патер Хоакин знал биографии и характеры всех жителей долины. К семейству охотника на бизонов он питал ненависть, которую и проявил тогда за обедом у Вискарры, хотя и не объяснил, чем она вызвана. Конечно, эта неприязнь не могла возникнуть из-за того, что он считал семейство Карлоса еретиками, ибо, несмотря на свое грозное осуждение всех отступников церкви, он в вопросах религии был весьма индифферентен. Кажущаяся его набожность скрывала лицемерие и мирскую хитрость, не мешая предаваться всевозможным порокам, распространенным в Сан-Ильдефонсо. Он рисковал большими суммами, играя в карты, – при необходимости прибегал к плутовству, был авторитетнейшим судьей и первый всегда держал пари на петушиных боях. В молодости и даже не очень давно за ним водились любовные шашни, которыми он любил похвастаться под хмельком (а это случалось нередко) и, следовательно, довольно часто рассказывал. «Баловство» это продолжалось и в зрелом возрасте. Неофитам при миссии полагалось быть темнокожими тагносами, а между тем среди них замечалось несколько юных метисов обоего пола, которых здесь называют sobrinos и sobrinas (племянники и племянницы) патера Хоакина.