Белый жеребец

— Превосходно! — воскликнула Наташа. — Значит, у нас теперь два. Я еще ни разу в жизни не видела тетерева, представляете? — обратилась она к Володе, который вышел из машины, чтобы размяться. Буров и шофер побежали подобрать птиц. — А мы ехали довольно рискованно, не правда ли? — продолжала она. — Сказать по правде, так мне временами было очень не по себе.

Она не вышла из машины, лишь плотнее закуталась в шкуру.

Володя закурил.

— Вот он, красавец! Возьмите его с собой в Москву, Наташа, — сказал возвратившийся Буров и показал ей птицу, растянув крылья. На груди на зеленовато-черных перьях краснело пятно и брызги крови. — Хорош, правда? — Буров был в превосходном настроении.

— Ну и красотища! — восхитилась Наташа. — До чего же хорош!

Она разглядывала трофеи Володи и Бурова.

— Сначала я было подумала, что весь этот край — сплошная ледяная пустыня, промерзшая насквозь, и ни одно живое существо просто не может тут жить. И я очень рада, что поехала с вами. Долго нам еще ехать?

— Нет, вон туда, на ту гору, — показал шофер рукой.

Они снова сели в машину, и газик стал пробиваться к долине, поросшей кустарником, которая расстилалась далеко впереди. Несколько в стороне возвышалась гора, напоминавшая сахарную голову; склон ее казался абсолютно гладким и блестел на солнце, как глазурь.

Едва они проехали несколько метров, как в моторе что-то треснуло и машина остановилась около зарослей ивняка.

Наступила тишина.

— Да… только этого не хватало, — произнес Володя.

Шофер попытался завести мотор, а потом, чертыхаясь, вылез из кабины.

— Что-нибудь случилось? — спросила Наташа.

— Сейчас посмотрю, — ответил Нюргун, поднимая капот. Но тут же озабоченно взглянул на Наташу: — Пожалуй, неплохо бы вскипятить чайку.

— Совсем недурно придумано, чаек нам не повредит, — согласился Буров. — Хоть согреемся.

Они вышли из машины.

Через минуту неподалеку от машины, на опушке редкого леса из лиственниц и сосен, запылал костер. В котелке таял снег. Буров подсыпал и подсыпал его. Наташа стояла у костра и грелась, притопывая ногами. Но вдруг, что-то вспомнив, вернулась к машине и достала аппарат, завернутый в Володин шерстяной шарф — Володя дал ей его вчера, когда они осматривали стройку.

— Попробую сделать пару снимков, — сказала она. — Это, правда, аппарат на уровне, японский, но на таком ужасном морозе… Брр! — Она вздрогнула. И лишь у костра развернула шарф и открыла аппарат.

— Владимир Андреевич, вы не хотите мне попозировать с глухарями в руках? — обратилась она к Володе, который вместе с шофером копался в моторе.

Володя взглянул на нее с удивлением. У него и у Нюргуна совсем закоченели пальцы, руки замерзли. Свечи были в порядке, но мотор не работал, а надо было торопиться: на таком морозе нельзя надолго открывать капот.

— Снимок может получиться очень интересный, — сказала Наташа. — Глухари, машина, снег. «Путешествие по тайге». Прекрасный снимок с настроением, такой современный пейзаж в тайге. Люди ведь любят посмотреть на то, чего у них нет под рукой.

«Чудный пейзаж! — Володя в душе выругался. — Черт побери, что бы это могло быть? Проклятый мотор! Не хватало только застрять тут. Вот это влипли». Беспокойство его возрастало, родилось дурное предчувствие.

— Погодите, Наташа, давайте попробуем, что получится, — вмешался Буров. — Куда мне лучше встать?

— Рядом с капотом.

Она дышала на руки, хотя огонь приятно согревал.

Буров подошел к машине и встал около капота с ружьем, висящим через плечо, приподняв обоих глухарей.

— Минутку, — воскликнула Наташа, — сейчас, сейчас. — Она нацелила объектив. — Чудный кадр. Только встаньте немного в сторону, Саша, чуточку правее. Вот так… там нет тени… и сзади на кустах высокая шапка снега.

— Как вам угодно, Наташа, — согласился Буров. — А шофер поместится в кадр?

— Все в порядке, — довольно ответила она, нажав на спуск. Затем поспешно убрала аппарат и снова стала дышать на руки. Вода тем временем стала закипать.

Спустя некоторое время Буров собрался наливать чай и вдруг заметил на сосне, росшей неподалеку, белку — солнце выманило ее из дупла. Буров застрелил ее и торжественно, хотя и с улыбкой, преподнес Наташе.

— В память о тайге. Вечером, когда возвратимся, я сниму с нее шкурку.

Наташа подержала мертвого зверька, приложив его к щеке. Шубка у белки была пепельно-серая, густая и мягкая, зверек был еще теплый.

— Я в самом деле могу оставить ее? — спросила она. — Вы так милы ко мне.

Экскурсия, видимо, нравилась Наташе, хотя она немного промерзла: все было так волнующе, спутники наперебой заботились о ней, а Буров явно ухаживал.

— Да, она ваша.

— Если так дело пойдет дальше, то я вернусь в новой шубе. — Она растянула губы в улыбке. — И если вы не забудете разузнать, где можно достать мех.

— Добудем что-нибудь шикарное. Ну, а Нюргун, наверно, может презентовать вам этого медведя, хотя шкура уже не новая. — Буров повернулся к шоферу, который в этот момент закрыл капот и с очень мрачным видом направился к костру вслед за Володей.

Наташа сразу обратила внимание на выражение его лица.

— Ну что? — спросила она.