Белый жеребец

Буров вспомнил, почему они собираются разыскивать стадо.

— А может, это волки? — спросил он Василия, держа в руке ложку сливок.

— Нет, — уверенно возразил тот. — Для волков слишком рано. Они еще не голодают и не охотятся стаями, как зимой. Да и следов никаких нет, ни костей, ни скелета.

— Ну, довольно. Пошла спать, — заявила Маша, вставая.

— Боже мой, ну и аромат! — воскликнул Буров, когда Митя бросил на раскаленную печку ветку багульника. Душистый, сильный, дурманящий бальзамический аромат заглушил все остальные запахи, которыми пропитались стены юрты. Буров встал, потягиваясь.

— Спокойной ночи, — сказал Василий, беря карты. Митя подсел к нему.

Буров с женой вышли в свою комнату.

Он слышал, как жена раздевается в темноте, шурша чем-то у своего ложа, затем она удобно, с наслаждением улеглась на волчью шкуру и повернулась на бок, приняв любимую позу.

Он лег и закурил. Постель жены была примерно в полуметре от него. С минуту он курил, прислушиваясь. По ее дыханию он понял, что она не спит.

— Маша!

Он протянул руку и, нащупав Машин локоть, стиснул его, а потом, скользнув пальцами по руке, крепко сжал ладонь. Сердце его учащенно билось.

Она зашевелилась, во тьме он услышал, как она приподнимается, а потом почувствовал прикосновение ее губ. Она мягко, тепло поцеловала его.

— Ну вот. А теперь давай спать, — шепнула она. — Спокойной ночи, Саша.

— Ты устала? — спросил он. — Так сильно утомилась за день!

— Спи, — сказала она. — Я совсем засыпаю, но, в общем, мне тут ужасно хорошо.

— Ну что ж, — вздохнул он.

Она снова улеглась, повернувшись на другой бок. Потом он услышал, что она и в самом деле спит — дышит ровно, глубоко.

Он еще некоторое время лежал с открытыми глазами. «Ничего себе прогресс», — подумал он с легкой иронией. И в то же время ему было радостно. Впервые со времени их последней ссоры, этой безобразной сцены, грозившей окончательным разрывом, она сама поцеловала его.

II

Утром они выехали очень рано. Траву покрывал седой иней, но всходившее солнце быстро превращало его в капельки ослепительно сверкавшей росы.

Пахло влажной травой и глиной. Василий знал край как свои пять пальцев и догадывался, где может находиться стадо, если вчера Митя видел его в нескольких километрах от озера Балаганаах. Сначала они ехали по широкой равнине на юго-запад; далеко впереди темнели густые заросли кустарника, за ними, у озера, куда лошади ходили на водопой, опять расстилалась поросшая травой равнина. Василий направился к зарослям, Митя вплотную следовал за ним.

Буров и Маша ехали следом. Сначала они со сна поеживались от холода. Саша с отсутствующим видом оглядывал окрестности — равнина не привлекала его, казалась пустынной и мертвой, без каких-либо признаков жизни. Здесь не было даже уток. Лишь сарычи кружили в воздухе, низко паря над землей и выслеживая полевых мышей. Поездка не радовала Бурова, и за всю дорогу он не проронил ни слова.

Маша поначалу зябко ежилась, но, прежде чем они доехали до кустарника, стало даже жарко — солнце уже припекало — и она сняла свитер, перекинув его через седло.

Они миновали островок засохшего пырея, белые опушенные корзиночки лохматых семян напомнили Маше хлопок. Стоило задеть их, и семена взлетали вихрем, паря в воздухе.

— Вот метелица, а? — сказала Маша. — Будто снег идет.

— Здесь это — единственное, что летает, — раздраженно отозвался Буров.

У края зарослей Василий остановился, поджидая Бурова и Машу.

— Ну как? Не устали? — спросил он, когда они подъехали. — Сейчас проедем через кустарник, посмотрим. Местами здесь непролазная чащоба, но есть и полянки, где иногда пасутся кони. Только здесь где-нибудь может лежать павшая лошадь, так, что ее не заметишь издалека.

— И далеко тянется эта чаща? — спросил Буров, оглядывая густое, почти непроходимое сплетение карликовой березы, колючего шиповника, приземистых лиственниц, можжевельника и ивы. Здесь все пестрело ярко-желтыми, карминовыми, золотисто-коричневыми и зеленоватыми листьями. Перспектива продираться через эти заросли совсем не прельщала его.

— Километров шесть, — сказал Василий. — Но не везде кустарник такой густой.

— А, черт, — мрачно произнес Буров. — А что здесь можно подстрелить?

— Куропаток, — ответил Василий. — Тут целые стаи белых куропаток.

— Это здорово. Куропаток мы еще не стреляли, — обрадовалась Маша, уже давно стряхнувшая с себя сопливость.

— Ну что ж, посмотрим, — согласился Буров без особого восторга; он все еще сожалел, что ничего не вышло с охотой на лося. Однако он первым устремился в кустарник и тотчас скрылся в нем.