Белым по черному

Как трудно быть Кармен, беспечной, своенравной,
С улыбкой петь: — О да, любовь вольна! —
И чувствовать, что начат подвиг странный,
Что хлынула девятая волна.

Не дымное кафе с толпой американцев,
Где хриплый джаз томится ни о чем,
Где ты так долго ждешь, уставшая казаться
Такой же, как они, в томлении ночном.

Прищурь глаза: нет, полночь, Лиллас-Пастья
И задыхающийся ритм гитар.
Колебля свет, летит дыханье страсти
(Ты, пошатнувшись, выдержи удар).

Кармен, мы за тобой, мы но твоим следам
Безумным хороводом страсти мчимся!
Кармен, остановись, пойми — не совладать
С твоим огнем, которого страшимся!

Нет, не гони ее: она опять вернется.
И не зови: она сама придет.
Нет, не держи: малиновкой взовьется,
Крылом забьет и звонко запоет.

Смеясь над ним, над страстью, над собою,
Запой и ты. Швырни ему цветок.
Любовь вольна! Она берется с бою.
(Потом виднее — в рот или в висок).

Не обернувшись, глаз не подымая,
Вдруг чувствуешь: вошел тореадор.
Толпу приветствует, еще не понимая,
Прекрасный, бычий, полный страсти взор.

Знай, жарко знай: твои смертельна рана.
И, медленным отчаяньем пьяна,
Ты примешь бой, заведомо неравный,
Поймя: о да, любовь — как смерть — вольна

Вещи(«Днем все вещи спокойней и злей…»)

Днем все вещи спокойней и злей,
В лучшем случае — безразличны.
Как в чужой толпе, как во сне,
Я средь них, как голодный нищий.

Неподвижно стоит комод,
Равнодушный, непоколебимый.
Я гляжу: разве он поймет,
Как я всеми ими гонима?

Торопясь на звонок телефона,
Ушибаясь, споткнусь, налечу,
И, на миг замерев смущенно,
— Извините, стул, — бормочу.

Но ночью, придя домой, —
На сегодня конец скитанью! —
Я с надеждою и тоской
Прислушиваюсь к молчанью.

Головой припадя к стене,
Говорю: — Ты послушай, стул,
Он опять равнодушен ко мне,
Он опять меня обманул.

И, сочувствуя, стул молчит,
Ожидая дальнейших слов.
В глубине деревянной души
Он помочь бы мне был готов.

Я в ночной тишине не одна,
Весь враждебный мне мир уснул.
Мне опорой немой — стена.
И опять я: — Послушай, стул…

Зависть(«Все ясней с рассветом проступают…»)

Все ясней с рассветом проступают
Нежные упреки голубей.
Голуби томятся и вздыхают
В ласковой любовной похвальбе.

Ты ж растерянна и молчалива,
Нехотя встречаешь звонкий день.
В комнате недвижимо почила
Скучная, нерадостная лень.

Своего тебе осталось мало:
В горле неглотаемый комок,
Сухость глаз, горячих и усталых,
Папиросы тоненький дымок.

Вместо неподвижности и страха
И тебе б немного полетать,
Потомиться, повздыхать, поахать,
Покувыркаться, поворковать.

Ты тоже притихнешь(«Смущенная его внезапной болью…»)