Белым по черному

И я с своих вершин сошла
В тенистые сады,
В изнеможенье прилегла
У ласковой воды.

Вечерней вверясь тишине,
Дремал вечерний пруд,
И в золотистой вышине
Стоял весенний гуд.

Мои воздушные следы —
Как сонная мечта.
Как струйки стынущей воды,
Струилась темнота,

И тени плавные легли,
Ласкаясь к тишине.
Я улыбалась издали
Смеющейся весне.

«Замолкли шумы дня…»

Замолкли шумы дня,
Как голоса подруг.
Я слушаю одна
Шагов старинный звук.

Крутой закинут мост
Над ветхою рекой.
Обломки тонких звезд
В ней тонут в час ночной.

Слетел душистый снег
На зов нагих ветвей.
Подков сребристый смех
Все ближе, все слышней.

И, не поняв вины,
Он затоптал, ездок,
Жасминной тишины
Опавший лепесток.

«Забытый ветер на песках…»

Забытый ветер на песках
Шуршит вдоль отмели по солнцу
И легкую тревожит бронзу
Иссохших прошлогодних трав.

Весна проходит, торопясь,
В своей слепительной тревоге,
И жизнь и смерть находят связь
В великолепном диалоге.

Клубясь под солнечным бичом,
Там воздух радостный струится,
И рвется ввысь, и льнет ничком,
Чтоб от земли не отлучиться.

«Нет весны, которая б не пела…»

Нет весны, которая б не пела
Легким голосом очарованья.
Дух томит неизбранное тело,
Неугаданное очертанье.

Разгулялись ветры но просторам,
Зазвенели над полями птицы.
Вот зазеленели косогоры,
Стали пестрой радостью рядиться.

Вняв ветрам, и ты, душа, по-птичьи
Научилась петь, дивясь мгновенью,
Угадав в неузнанном обличье
Необычное предназначенье.

«С дыханьем застаревшей тишины…»

С дыханьем застаревшей тишины
Когда приходит девственная осень, —
Как пажити библейской старины —
Прилежной Руфью сжатые колосья.

Из сырости рассвета и луны,
Когда туман росы алмазы сбросит, —
Влюбленной Суламифи и весны
Гортанный оклик ветер переспросит.

Усталой горстью сыплю семена,
Вечерних птиц приманивая к дому,
И первая звезда едва видна
По легкому сиянью золотому.

Как вечер поджидающий тиха,
То мудрая жена зажгла лампаду.
Распев благочестивого стиха
Встречает тьму, по древнему обряду.

«Кедры высот Ливана…»