Белым по черному

Дни весны шумливее и злее,
Думы тоже ласковей и злей.
Все ясней в душе, что не сумею
Тихо жить на стынущей земле.

Мне ль не знать, что огненная слава
Дух избранников своих испепелит,
Что любовь — смертельная забава,
Ева нежная и темная Лилит.

Даже смерти странная внезапность
Сердцу грозный свой привет кричит,
И растет, и крепнет злая жадность
Тронуть все бессмертные ключи.

Думы зреют радостней и злее,
Дни весны — кричащие стрижи.
И подходит, ближе и смелее, —
Вот она! — стремительная жизнь.

«Слетают мраки солнечных утрат…»

Слетают мраки солнечных утрат.
В последней тишине осенний сад:
Отжитых горестей и дум покой,
Изжитых радостей цветок сухой.

Над садом ворон — черных два крыла.
Над садом смерть, крылатая стрела.
В предсмертной дрожи затихает сад,
Простить не может солнечных утрат.

«Под взглядом звезд, безжизненно прекрасных…»

Под взглядом звезд, безжизненно прекрасных,
Ни горю, ни мечтам не устоять.
Летят часы, земному непричастны.
И море вдалеке поет опять.

Но мрак плывет, лазурь растет и крепнет,
Пустынно и спокойно веселясь.
Неверный ветер ветки мнет и треплет.
Неузнаваемая спит земля.

О, сколько чаек вьется с резким криком
Над редким лесом телеграфных мачт,
Сплетая вместе вопли воли дикой
И тонких проводов счастливый плач!

Скупые дни, расценены давно вы!
Мне жизнь — соперница, не кесарь, не судья.
Над новым днем встает с улыбкой новой
Моя розовоперстая судьба.

Пустыми улицами в девственном рассвете
Иду вперед, как первый назарей,
И ангел каменный, с масличной серой ветвью,
Меня встречает в утренней заре.

На землю опускаются широко
Невспугиваемые небеса.
Дома горят, в огне пылают стекла,
И первый луч во взгляде — как слеза.

«То наши предки ядом путешествий…»