Белым по черному

То наши предки ядом путешествий
Нас отравили, и из дальних льдов
Адриатической лукавой лести
Упрямый всплеск мы слышим, смех и вздох.

И узнаем у львиного подножья
Ночную площадь, факелы, толпу,
И сердце выбирает с новой дрожью
Старинную тревожную судьбу.

Мы вспоминаем с легкостью обмана
Иные страны и иные дни,
Настойчивость приморского тумана
И Лондона дождливые огни,

Шотландии простор и нелюдимость,
Среди руин запавшие века,
Холодную весну, поля и жимолость,
И утренние с моря облака,

Но снова вдаль, и узнаю мгновенья,
И над Бастилией слепой закат,
И наугад, под нежный запах тленья,
Брожу среди забытых баррикад.

Но вот виденья югом засинели,
Качаясь на волне, скрипит баркас,
И песнями старинное веселье
Беспечный оживляет нам Прованс.

Так, в старом погребе, в углу, за бочкой,
Найдя заплесневелую бутыль,
С веселой осторожностью хлопочем,
Счищаем грязь и обдуваем пыль.

В бутылке настоялось влагой пенной,
Заложенное предками давно,
Прозрачно, и хмельно, и драгоценно,
Тысячелетий щедрое вино.

«Кончаем путь, глядим кругом…»

Кончаем путь, глядим кругом,
И, плавно приближаясь к устью,
Мы вспоминаем отчий дом,
Откуда вышли без предчувствий.

И у границ земной страны,
Иного бытия на утре,
Душа и мир обнажены
В священнейшем из целомудрий

Уж ни ошибок, ни удач
Мы не оспорим, не повторим.
Под поздний, долгий ветра плач
Глядим на сад, цветущий горем.

«Не забывай, подумай о судьбе…»

Не забывай, подумай о судьбе,
Не верь, не доверяй, она в тебе,

Как роковая, тайная болезнь,
Как несозревшая, невыросшая песнь.

Никто не склонится над судорожной мольбой,
Никто не сжалится над трепетной душой.

Один стоишь над ждущею судьбой.
Не забывай, подумай над собой.

«Стареет мир, родимое кладбище…»

Стареет мир, родимое кладбище.
Жизнь — как века, и вечность — как года.
Свободный дух живит простая пища —
И шум лесов, и счастье, и беда.

И есть ли утешенье: синей твердью,
Где беспощадно вечный свет разлит,
Ужасное томление бессмертья
Нагой душе безжалостно грозит.

«Так что же петь? О чем же плакать ныне?..»

Так что же петь? О чем же плакать ныне?
Что молодость идет, что жизнь не та,
Что позади, все глуше, все пустынней,
Еще одна пройденная верста.

Вот мой портрет во дни минувшей страсти.
Да, он увял, недолговечный взор.
Да, этих дней безвременное счастье
Горит, парит превыше всяких зорь.

Стихает гром вдали, стекают капли,
И клонит гроздь усталую лозу.
Я только жду, я только жду, — не так ли?
Мне утомительны и ветер, и лазурь.

«Непрочную земную оболочку…»