Белым по черному

Наливаясь, мутясь, тяжелело дремучее лето,
Тяготясь пустотой, застывал оплывая янтарь.
Тишина озирала поля. Подрастающим ветром
Доносило острее с нолей горьковатую гарь.

И утра, холодея, подолгу мутясь голубели,
Когда нехотя тучи раскутывал поздний восток.
В небе солнце устало, а птицы не знали и пели,
Предугадывая всеми перьями близкий восторг.

Шумный ветер, тревожно клубясь, призывает кочевье,
Гонит трепетный лист в вышину, Догоняет лазурь,
И безумным ветрам трепеща рукоплещут деревья,
Тем ветрам, что трубили веселые праздники бурь.

Птица крыльями бьет и клюет оперившийся воздух,
Перебоями столпленных волн возмущая простор,
Он врывается в грудь и кипит, животворен и жесток,
Он огромные синие крылья над нами простер.

Облака и листы разлетаются, клича тревогу.
Ветер рвет высоту, отступает последняя пядь.
Несмолкающий рог! О, в бессмертную нашу дорогу!
Возвращенное небо над нами сияет опять.

«Я уплыву на маленькой лодченке…»

Я уплыву на маленькой лодченке,
Испуганно и строго глядя вдаль,
Туда, где по изгибу горизонта
Коснулась неба смелая вода.

Я вниз взгляну, вся потускнев от грусти,
Не улыбнусь на смех и ласки волн,
Увижу дно и дрогну от предчувствий,
И задержавшись дрогнет вдруг весло.

Когда же отслужит свой молебен,
И первая звезда подаст сигнал из мути, —
Я выполню свой неповторный жребий,
Но не с победой кончу краткий путь.

Туманы курят поутру над взморьем,
И волны рушатся на сбившийся песок…
Старик какой-то пристально посмотрит,
Найдя мое уплывшее весло.

«Я стерегу родное пепелище…»

Я стерегу родное пепелище
На недоступной тишине вершин,
И дни плывут задумчивей и чище,
И осень бродит в сумраке долин.

Золотокудрая овеяла леса
Усталостью уже ненужной ласки.
Прозрачная больная стрекоза
Дарит ветрам красу своей окраски.

Опять вдали, неведомо печален,
Ты прошептал невнятные слова.
Их эхо принесло из сонной дали
И повторила мертвая трава.

Под благовейный шум умершей рощи
Я их ловлю в своем покое строгом.
И взгляд мой стал бесстрастнее и проще,
И, может быть, печальнее немного.

В глухих лесах осеннее кладбище,
Мольба безвольная испуганных осин.
И дни плывут бесцельнее и чище
В прозрачном золоте родных вершин.

«Дни весны шумливее и злее…»