Бен-Гур

Она так поспешно сделала это, что у Эсфири не было времени принять какое бы то ни было решение.

Когда Бен-Гур узнал об этом посещении, он убедился в давнишнем своем предположении, что в день распятия Ира ушла от отца к Мессале. Тем не менее он немедленно отправился отыскивать ее, но тщетно. Голубой залив, несмотря на свой ясный, улыбающийся вид, имеет свои мрачные тайны. Умей он говорить, он рассказал бы нам о египтянке. 

* * * 

Симонид дожил до глубокой старости. На десятом году царствования Нерона он бросил дела в торговых домах Антиохии. Он до конца сохранил ясный ум, доброе сердце и был замечательно удачлив.

Однажды вечером, в вышеупомянутом году, он сидел в кресле на террасе своего торгового дома. Бен-Гур, Эсфирь и трое их детей были с ним. Последний его корабль покачивался на реке, стоя на якоре, остальные все были проданы. За все время со дня распятия только одно горе испытали они: то была смерть матери Бен-Гура, но и эта утрата была бы страшнее для них, если бы они не были христианами.

Корабль этот прибыл только накануне, принеся весть о преследованиях христиан, предпринятых Нероном в Риме, и они, сидя на террасе, обсуждали это известие.

Маллух, остававшийся на службе, вошел и подал Бен-Гуру пакет.

– Кто привез его? – спросил Бен-Гур, прочтя его.

– Араб.

– А где он?

– Он тотчас же удалился.

– Слушайте, – сказал Иуда присутствующим и прочел следующее:

От Ильдерима, сына Ильдерима Щедрого, шейха племени Ильдерима. Иуде, сыну Гура.

Узнай, друг моего отца, как сильно он любил тебя. Прочти прилагаемое, и ты узнаешь. Его воля – моя воля, поэтому данное им – твое. Все, что парфяне отняли у него в большой битве, во время которой он был убит, я вернул – и это завещание в том числе – и отомстил, и взял обратно все потомство Миры, которая еще при жизни его имела много жеребят.

Мир тебе и твоим близким.

Этот голос из пустыни есть голос

Ильдерима, шейха

Затем Бен-Гур развернул кусок папируса, пожелтевший, как увядший лист шелковицы. Требовалось крайне осторожно обращаться с ним. Он прочел:

Ильдерим, прозванный Щедрым, шейх племени Ильдерима, своему сыну, наследнику.

Все, что я имею, будет после моей смерти твоим, за исключением имения в Антиохии, известного как пальмовая роща, которое будет вечной и потомственной собственностью сына Гура, прославившего нас в цирке.

Не обесславь твоего отца.

Ильдерим Щедрый, шейх

– Что скажете? – спросил Бен-Гур у присутствующих.

Эсфирь с видимым удовольствием взяла бумаги и стала молча их перечитывать. Симонид смотрел на корабль и думал. Наконец, он заговорил:

– Сын Гура, – сказал он торжественно, – в эти последние годы Господь Бог был милосерд к тебе. Тебе есть за что возблагодарить Его. Не пора ли решить, как употребить то громадное состояние, которое скопилось в твоих руках и которое все увеличивается?

– Я уже давно решил, что богатство мое должно идти на служение даровавшему его, и не часть его только, а все оно сполна. Для меня вопрос только в том, как полезнее всего употребить его. И по этому вопросу прошу тебя высказать свое мнение.

Симонид отвечал:

– Я знаю о громадных суммах, пожертвованных тобой на Антиохийскую церковь, – отвечаю Симонид. – Теперь же одновременно с этим даром щедрого шейха мы получили известие о преследовании наших братьев в Риме. Перед тобой открывается новое поле деятельности. Свет не должен померкнуть в столице.

– Скажи мне, как я могу поддерживать его?

– Изволь. Римляне, и даже этот Нерон, считают священными только две вещи в мире – и я не знаю ничего, что бы они так чтили, – прах умерших и места погребения. Если ты не можешь для прославления Бога воздвигать храмы на земле, то устраивай их под землей, а чтобы они избежали поругания, хорони в них тела умирающих христиан.

Бен-Гур в восторге вскочил.

– Это великая мысль! – сказал он. – И я, не откладывая, приступлю к ее осуществлению. Время не терпит. Корабль, привезший известие о страданиях наших братьев, отвезет меня в Рим. Я буду там завтра.

Он обратился к Маллуху:

– Снаряжай поскорее корабль и будь готов следовать за мной.

– Прекрасно, – сказал Симонид.

– А что скажешь ты, Эсфирь? – спросил Бен-Гур.

Эсфирь подошла, положила свою руку на его плечо и сказала: