Бенджамин Франклин. Биография

Друзья посылали ему различные домашние средства от камней в почках. Один из советов, присланных Воганом, немало позабавил Франклина: его издатель утверждал, будто положительного эффекта можно добиться, принимая небольшие дозы болиголова. Временами он мог говорить о своих болезнях в веселом тоне и повторял свою мысль о том, что «пьющий чашу до дна должен быть готов увидеть на дне осадок», как он это делал в разговорах со своей давней знакомой Элизабет Партридж. Он по-прежнему «шутил, смеялся и рассказывал веселые истории, как и в те далекие времена, когда был совсем молодым человеком пятидесяти лет»[601].

Однако Франклин все больше примирялся с мыслью, что жить ему осталось недолго, и в его письмах все отчетливее начинала звучать нотка прощания. «До сих пор эта долгая жизнь была довольно счастливой, — писал он Кэти Рэй Грин, пленившей его сердце и разум тридцать пять лет тому назад. — Если бы мне позволили прожить эту жизнь еще раз, я бы не возражал, и лишь пожелал бы сделать то, что делают авторы в повторных изданиях своих книг, то есть исправить кое-какие опечатки». В том году Вашингтон стал президентом, и в письме к нему Франклин рассказывал, как рад, что все еще жив. «Ради моего собственного покоя я должен был умереть два года назад, но, хотя эти годы принесли мне много страданий, рад, что прожил их, так как они позволили мне увидеть нашу сегодняшнюю ситуацию»[602].

Он также испытывал радость по поводу революции, начинавшейся в его любимой Франции. Всплеск демократических настроений порождает «смуты и беды», отмечал он, полагая, однако, что эти настроения приведут к распространению демократии и в итоге — к разумной конституции. По этой причине большинство его писем французским друзьям были неуместно беззаботными. «Вы все еще живы? — писал он французскому ученому Жану Батисту Лерою, своему другу и соседу по Пасси, в конце 1789 года. — Или толпа парижан ошибочно приняла голову монополиста знаний за голову монополиста зерна и принялась носить ее по улицам на шесте?» (В этом письме также содержалось знаменитое высказывание: «В этом мире неизбежны только смерть и налоги».) Он уверял Луи Гийома ле Вейяра, еще одного друга и соседа по Пасси, что все к лучшему. «Когда брожение заканчивается и вызывающие его частицы оседают на дно, вино становится превосходным и вызывает радость в сердцах тех, кто его пьет»[603].

Франклин заблуждался, страшно заблуждался по поводу французской революции, хотя и не прожил достаточно долго, чтобы осознать это. Ле Вейяр вскоре закончил свой жизненный путь на гильотине. Та же участь постигла химика Лавуазье, который вместе с Франклином работал в комиссии по изучению методов Месмера. Экономист Кондорсе, сопровождавший Франклина в его знаменитых встречах с Вольтером, был заключен в тюрьму и принял в камере смертельную дозу яда. А Ларошфуко, переводивший для Франклина тексты конституций и поддерживавший с ним оживленную переписку, был забит до смерти толпой черни.

Рабство