Бенефис

Глаза Олександры мешали мне, от них хотелось укрыться. Актриса — этим словом все сказано. Всего ей самого лучшего — актриса. Напрасно я сам не взялся писать о ней статью. Напрасно. А то вот явится парнишка из газеты. Несколько ничего не стоящих и невесомых вопросов, несколько восхищенных восклицательных знаков — и все. Вряд ли этот парень из газеты заметит, какие у нее глаза. Сегодня я, видно, и впрямь не оставил сантименты на своей захолустной улочке у старой груши. Ношу их при себе, как старую записную книжку с адресами, которые уже не расшифровать. Я однажды уже получил урок по такому же поводу. Когда собрался писать статью к открытию сезона. Кажется, тогда подошло круглое число сезонов, потому я и надумал. Выбил для этого командировку в Киев, чтобы встретиться с режиссером, который тридцать лет назад работал в театре нашего города, у него-то уж наверняка вдосталь интересного материала в личном архиве. Условился о встрече. Назвал свое имя, объяснил, чего хочу. Старик проскрипел в ответ, что ничего не имеет против. Когда я поцарапался в его обитую дерматином дверь — звонка там не было, — он сразу отворил, точно стоял у дверей и ждал моего появления. И так, через порог, объяснил, что раздумал, изменил свое намерение и не хочет ни о чем со мной говорить. Семь верст до небес — и всё лесом! «Да какая же тебя, дед, муха укусила, — хотелось спросить, — ты что, собираешься все эти бумаги забрать с собой в небытие или боишься, что я их присвою? Так ведь все равно кто-нибудь же присвоит их, если ты не распорядишься ими разумно. Я, по крайней мере, честно огласил бы источник своей информированности». Он так и не разрешил подступиться к архиву. А может быть, не хотел, чтобы чужая рука при его жизни коснулась дорогих сердцу бумаг? Ведь это для меня они — бумаги, а для него — прошлое. Интересно, а у Олександры есть какие-нибудь записки? И кто через десяток лет постучится к ней, чтобы воспользоваться ими?

— Как, как?

— Удивляюсь, — сказала Олександра, и у ней дрогнула верхняя губа. Нет, пожалуй, она не просто решила позабавиться, сыграть какую-то роль, такие примитивные актерские приемы не в ее характере. — Удивляюсь: зачастую никто из актеров не любит играть эпизодическую роль, а тем более — выступать в массовке. Разучились играть в массовке, каждый норовит только в герои. И вот вдруг и сразу все охотно и спокойно соглашаются участвовать в массовке.

— Не понимаю. В какой массовке?

— Я о художественном совете, который уже заранее готов перечеркнуть спектакль Марковского. А ведь вы, наверное, уже заказали в типографии афиши — «Любовь, джаз и черт», правда? Одновременно с моими.

— Заказал. Это обязанность завлита.

— Только это и все? Больше никаких обязанностей?

— Вы напрасно пытаетесь оскорблять меня. Ныне я непоколебим.

— Непоколебимы. Как вам это удается?

— Признаться? Гляжу на вас, когда вы говорите, и думаю: вот передо мной веточка цветущей мимозы. И все. Этого достаточно.

— Хм, мимозы? Могло быть и хуже. Белена, допустим, или чертополох.

— Пробовал и такое. Но сорняки не помогают успокоиться. Обязательно должно быть что-то красивое и деликатное. Веточка цветущей мимозы. Хорошо, пошутили, отключились на секунду. Скажите же, Олександра Ивановна, чего вы хотите?

— У древних персов тягчайшим грехом почитались ложь и долги.

— Я вам ничего не должен.

— Бога ради, лично мне — ни копейки. Я только хочу знать, я уже это говорила, как там было с «Оптимальным вариантом»?

— Я тоже уже говорил: мы вместе голосовали за эту пьесу.

— Я о рецензии. Ведь писали ее вы, а подписался наш хороший и доброжелательный ученый из института, об этом все знают.

— Тем более — к чему же расспросы? Мне за это не платили тридцать сребреников.

— Не берете? А я бы заплатила.

— Олександра Ивановна!

— Подождите, я сейчас… Одним словом — вы играете на бильярде?

— На каком бильярде?

— Я знаю: вы очень хорошо играете на бильярде. Но знаю также, что вы пригласили на мой бенефис одного очень авторитетного театроведа из Киева… Погодите, не говорите ничего, а то я снова собьюсь, и все будет напрасно… сейчас. Гость этот обязательно приедет. Я получила от него письмо и заверения, что он явится.

— Не вижу связи между бильярдом и гостем из Киева.