Беовульф

Поскольку этими землями владел не Хродгар, а конунг Трюгг Хельмунг, гостей по весне хватало: сами даны выставили на продажу пресноводную озёрную рыбу, ценящуюся значительно выше рыбы морской, юты, саксы и фризы привезли товары с юга, доставленные по рекам. Живущие за проливом свеи доставили высокоценящуюся железную руду, добываемую в тамошних горах.

Беовульфа руда, ткани или украшения не интересовали — он и Эрзарих охотились за слухами. В любой, самой невероятной истории можно отыскать частицу истины. Но и тут ничего толкового разузнать не удалось: вроде бы торговцы — народ разговорчивый, однако при упоминании Хеорота и Гренделя все как один замолкали и супились. Нельзя о таком говорить — навлечёшь…

— До темноты не успеем. — Беовульф поглядел на синее небо, прикрыв глаза ладонью. Солнце заметно спустилось к горизонту. — До Оленьего зала далеко…

— Едем, — отозвался Эрзарих. — Как раз к полуночи вернёмся. А если встретим по дороге Гренделя — убьём, отрубим голову и бросим её под ноги Вальхтеов-конунгин.

— Правду говорят о лангобардах: если им придётся выбирать между пивом, женщиной и опасностью, они выберут опасность, — фыркнул Беовульф.

— Я лангобард только по крови… Родичей не осталось, всех, кого я знал, убили в сражении под Равенной, это в землях Рима. Я один.

— Один… — эхом повторил Беовульф, снова оглядев могучую фигуру Эрзариха. Огладил бороду, призадумавшись. Сказал потом: — Каждый из Людей Тумана когда-то оставался один… Дорога впереди простая: направимся к закату от озёр, потом от перепутья к полудню, мимо болот. С пути не собьёмся. Двум свободным воинам бояться нечего — и впрямь, увидим Гренделя, так порубим!

Гаут оказался излишне оптимистичен. Тролль если и выбрался из потайного логова, то бродил в других местах. За Сканнерборгом встретили небольшую стаю из шестерых отощавших после зимы волков, но к всадникам они не приблизились: опасно атаковать вооружённых людей. Вергов-разбойников в малонаселённых датских землях не водилось, медведи предпочитали прятаться в скалах и лесках, а чудовища пока не показывались.

Настоящих дорог — как, например, в Галлии или Бельгике, в Даннмёрк не знали: были наезженные пути между посёлками и бургами, чаще всего — едва заметная колея, по которой перегоняли телеги. В темноте ориентировались по приметам, в этом деле гаут и лангобард не знали себе равных: любой ручеёк, покосившаяся сосна, валун необычной формы запоминались сразу и навсегда. Если вдруг Эрзарих очутится в Даннмёрке спустя десять или двадцать зим, он мгновенно вспомнит дорогу.

По левую руку потянулись болотистые пустоши, рассекаемые грядами холмов. Наступила ночь, но тьма не стесняла зрения: вполне хватало света звёзд и лунного зарева.

Туман нахлынул неожиданно, и Беовульф только головой покачал — расползающийся с подозрительной быстротой вал мглы наводил на мысли о колдовстве. Тем более что появление тумана всадники наблюдали с возвышенности, плавно спускавшейся ко всё ещё отдалённому побережью Германского моря.

— Мне это не нравится, — убеждённо сказал Беовульф. — Никогда раньше ничего подобного не видел!

Эрзарих молча согласился. Обычно туман поднимается над болотинами и влажными низинами ещё с вечера, на закате, потом густеет, разносится ветром по округе… Но сейчас всё произошло иначе: на тёмной равнине и в дальних трясинах словно бы взбурлили несколько волшебных источников, извергавших из недр земли густую непроглядную завесу, расползавшуюся подобно кругам на воде.

Кольца тумана сходились, поглощая друг друга, превращались в единый неостановимый поток, подобный океанской приливной волне.

— Надо забирать правее, подальше от болот, — сказал Эрзарих. — Очутимся в трясине — никакой Грендель не понадобится, сгинем в топях. Видишь сопки? Поедем от одной к другой, потом к третьей и далее. На вершинах будем осматриваться — в тумане напасть гораздо проще…

— Ты про тролля? — усмехнулся Беовульф. — Конечно, проще. Не только ему, нам тоже! Вперёд!

Лошадей сдерживали, заставляя идти медленным шагом. Различить что-либо во мгле было невозможно, двигающийся рядом всадник казался расплывчатой тенью. Звуки стали приглушёнными и тревожными, потянуло сыростью и болотной гнилью. Туман оседал на одежде, пропитывая её влагой.

Направления Беовульф не терял, хотя полагаться приходилось только на слух и чутьё. Расстояние до второго кургана преодолели быстро, поднялись наверх, недовольно оценили простёршееся от горизонта до горизонта синевато-белое спокойное море.

Менгиры на вершинах некоторых холмов начали светиться, да так неприятно, что даже неустрашимый лангобард поёжился.

— Это чужие огни, — буркнул Эрзарих. — Они принадлежат сгинувшим народам, таким старым, что и Скандза рядом с ними покажется явленной только вчера… И не все эти племена принадлежали к человеческому роду. Так старые люди говорят. Наша семья когда-то жила рядом с рекой Данубис, там были такие же курганы. Дед рассказывал…