«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

Место для памятника выбрано весьма достойное: в так называемом «Саду поэтов» одного из старейших римских парков Вилла Боргезе, напротив Национальной галереи современного искусства. Великий русский поэт разместился в почетном окружении: неподалеку, на тенистых зеленых аллеях высятся памятники Вольфгангу Гёте, лорду Байрону, Виктору Гюго, персидскому поэту Фирдоуси и другим мэтрам мировой литературы. Как говорят поляки, «компания невелька, але барзо шановна!».

В обмен итальянцы подарили Москве бронзовый бюст Данте Алигьери, установленный в саду «Эрмитаж». Таким образом, посмертная перекличка двух классиков продолжилась[1070].

Уладить все формальности к 200-летию Пушкина не успели, и ореховская скульптура несколько месяцев ждала своего часа за загородкой в гараже канцелярии российского посольства на римской улице Гаета. Совсем как пушкинский венценосный бронзовый тезка – конная статуя Александра Третьего в Петербурге, работы Паоло Трубецкого, убранная большевиками с площади Николаевского вокзала и «сосланная» за высокий забор, на задворки Русского музея. (Впрочем, сейчас памятник вернули городу.) Известный острослов Иван Мятлев, поэт и пушкинский приятель, как-то сказал: «Статуя корма не просит». Есть и еще один пример «залежалого памятника», взятый из биографии самого Пушкина: речь идет о бронзовой скульптуре императрицы Екатерины II, хранившейся в подвале усадьбы Гончаровых в Полотняном заводе и предназначенной Наталье Николаевне в приданое[1071].

За образец своей статуи Юрий Орехов, вероятно, взял знаменитый монумент Р.Р. Баха «Пушкин-лицеист» в Царском Селе. Скульптор состарил поэта и несколько изменил его позу, что, увы, не прибавило, по общему мнению, изящества памятнику. (Впрочем, сам Пушкин, предпочел бы, наверное, пребывать в римском парке лежа на боку!) Интересно, что на программе одной из юбилейных пушкинских конференций 1999 года итальянские организаторы поместили фотографию царскосельской скульптуры, как бы предвосхищая установку аналогичной скамейки в другом парке, на сей раз на Вилле Боргезе[1072].

Торжественную церемонию открытия приурочили к 201-й годовщине Пушкина, когда в Риме с первым своим визитом в «дальнее» зарубежье находился новый президент России Владимир Путин. Он и сдернул покрывало с монумента. Надпись на белом мраморном постаменте гласит: «Александр Сергеевич Пушкин Aleksandr Sergeevic Puškin, Mosca 1799 – San Pietroburgo 1837». И далее перевод пушкинского:

«Chi conosce la terra dove il cielo
Risplende in inettabile azzurro
Italia, terra incantata
Contrada di elevate ispirazioni»

              Roma, 6 giugno 2000 

Dono della Cittа di Mosca

(«Кто знает край, где небо блещет неизъяснимой синевой? / Италия, волшебная земля, / Страна высоких вдохновений» / Рим, 6 июня 2000 г. / Дар города Москвы).

Выбитые на памятнике поэтические строки, строго говоря, представляют собой пушкинский перефраз из Гёте. Но это не суть важно, благо немецкий классик каменно замер совсем неподалеку. Замечу, что авторы монумента не сразу выбрали эту надпись для постамента. Известный переводчик Александр Махов рекомендовал повторить по-итальянски текст, выбитый на знаменитом Опекушинском памятнике в Москве: И долго буду тем любезен я народу… Он предложил свой собственный, весьма удачный перевод известных строк:

Saró al popolo a lungo prediletto
Perche destai in lui buoni sentimenti,
Cantai la Libertá nel secol maledetto
E chiesi grazia per sofferenti.

Остановились все-таки на строках «Кто знает край…»

Обстановка в то солнечное утро царила приподнятая. Ю.М. Лужков по случаю произнес на чисто итальянском языке несколько стихов из пушкинского послания Овидию. Оркестр пожарников «урезал» подобающий марш, мэр Рима Франческо Рутелли (теперь уже бывший) говорил о том, как долго Пушкин стремился в Италию. Присутствовавший на церемонии глава российской Академии художеств Зураб Церетели попытался тут же договориться с местными властями о предстоящем сооружении в Риме еще одного памятника, на сей раз Гоголю[1073]. Одним словом, праздник удался.