Берег мертвых незабудок

– За кого ты? – заговорщицки прошептала Ирис, поймав его легшую на подлокотник руку.

– Не знаю… – неопределенно отозвался он и, видя, как блестят ее глаза и румянятся щеки, улыбнулся. – А ты? Победитель ведь вправе поднести нам свой гербовый цветок.

– Не знаю их гербов, значит, не знаю, чьи цветы краси-ивее, – протянула Ирис и опять повернулась к арене. – Но пока мне нравятся оба!

Блюститель крикнул: Arde! «Пауза». Кончился четвертый раунд, и всадники разъехались; зрители тут же принялись подбадривать их громче. Была ничья: дважды победил светлый рыцарь, дважды – темный. Вальин в очередной раз поразился горькой иронии этого расклада и хмыкнул. Ирис продолжала держать его за руку.

– Какой ты молодец, что разрешил! Да еще в городе! Смотри, как всем нравится!

Трибуны правда таращились тысячами жадных, налитых кровью глаз. Не просто «нравилось» – воплощало ярость. Казалось бы, она чуть схлынула в последние приливы: сражения стали реже, и в открытую все радовались этому. Но сколько же людей пришло поглазеть на «поганый» праздник! А ведь когда его планировали, многие возражали: турнир Близнецов в столице?! Прежде его проводили за городом; лишь раз турнир в Ганнасе устроил отец, еще до строительства храма. Ему все далось легче: его обаяние и острословие обескуражили самых упрямых жрецов. Вальину пришлось сложнее, зато публики он собрал больше. Светлые едва ли не впервые мирно сидели по соседству с темными и поедали нехитрую праздничную снедь: карамельные яблоки, маленький круглый картофель с розовой солью и птичьи сердца на шпажках.

Ирис шепнула, подавшись к его уху:

– Если будешь чаще развлекать меня так, я примирюсь с твоей холодностью. Ненадолго.

От ее волос остро пахло цветами, от губ – вишней, а кожа сияла. Вальин ответил:

– Ты очень добра, моя королева, буду знать.

Ирис надулась. Наверное, она ждала чего-то еще, но Вальин не гадал. На ветру его уже слегка знобило, и он выше поднял меховой ворот. Рука задела флакон из синего хрусталя, висящий на шее. Пришлось сдаться. Теперь он не расставался с этой вещью.

«Поедем в Жу. Воды источников помогут тебе чувствовать себя лучше». Так Эльтудинн сказал, когда они заканчивали переговоры. Они были не одни, и Вальину пришлось, взглянув ему в глаза, ответить холодно: «Повторюсь. Чтобы помочь мне, вам достаточно было не нарушать договоров». Впрочем, за эти приливы он много услышал о Жу и, пожалуй, хотел бы попасть туда. Может, даже переждать там фиирт.

– Dere! – снова прогремел толстый, коротконогий блюститель состязания и махнул красной лентой. «Раунд». Трибуны заорали.

Всадники разогнались и бешено сшиблись в пятый раз. Ирис с азартным криком подалась вперед всем телом, замахала в воздухе кулаком – локоны взметнулись на ветру сияющим снопом. Вальин подметил, что более жадно она следит все же за черным рыцарем, а потом ушел в свои мысли, сонно наблюдая за мельканием клинков.

В детстве он обожал турнир Близнецов: всегда ездил с семьей, если был здоров, и мечтал поучаствовать – потому что участвовал Эвин. Не получилось, владению мечом, стрельбе и верховой езде Вальина обучили, только когда он окреп в храме, а жрецам Безобразного запрещалось брать оружие ради увеселения. Позже, став графом и королем, Вальин вернул себе это право, но оно потеряло смысл. В турнире, который на деле был лишь большим замаскированным жертвоприношением, сражались по-настоящему, не щадя ни себя, ни противника. Вальину хватало настоящих битв. И черных рыцарей.

Эльтудинн… спонтанно и остро захотелось, чтобы он оказался здесь. Ему понравился бы размах турнира, а может, он поучаствовал бы и Вальин бы за него поболел. Может, даже – отличная мысль – обсудить это? Задумать следующий турнир помасштабнее, предложить рыцарям Чертополоха сразиться с рыцарями Крапивы? Чтобы наконец это не была бойня. Чтобы был праздник, узаконенный в веках. Вальин улыбнулся. Почему-то он не сомневался: Эльтудинн точно оказался бы там, внизу, и победил бы всех. Интересно… что бы сказала Ирис, получив веточку цветущего Чертополоха? Вальин определенно бы ее принял. Главное, чтобы потом проигравшие не обрушились на победителей и резня опять не стала всеобщей, как в день гибели семьи.

Клинки рыцарей поймали свет – резкий, слепящий. Вальин, вздрогнув, прижал ладонь к зрячему глазу, и чернота обступила его. Сегодня она была страшной, слишком громкой. Но все же милосерднее, чем некоторые воспоминания и фантазии. От них некуда было уйти.

– Вальин… – Ирис снова подалась к нему, коснулась теплым дыханием кожи. – Ты такой бледный. Совсем замерз?

Темнота ревела, лязгала. Зрители вопили.

– Вальин… – Ирис не отстала: поцеловала его в щеку, приобняла тонкой рукой за шею. – А может, уйдем отсюда?

– Куда? – бездумно спросил он и отвел ладонь от глаза. Сразу показалось, что на него смотрят отовсюду, хотя все смотрели на арену.

– Да хотя бы в карету, – прошептала она, и он понял, что это опять за тон.