Берег розовой чайки

Снежки пали, снежки пали, Пали и растаяли. Лучше б братика забрали, Дролечку оставили...

Она умолкла. Семен подумал: "О Борисе тоскует, Знать, завязалась у них любовь. Прямым узелком. Чем больше тянешь, тем крепче затягивается..." Фекла вздохнула, подняв руки, стала подсушивать волосы утиральником. Потом, опустив его на колени, запела снова:

Отвяжись, тоска, на время, Дай сердечку отдохнуть. Хоть одну бы только ноченьку Без горьких слез уснуть.

Долго сидела молча. Семен подошел, тихонько опустился рядом на низенькую скамейку возле плиты. - Грустишь? Фекла посмотрела на него задумчиво, отрешенно. Поели, напились чаю. Фекла забралась в свой закуток за занавеской, улеглась. - Спокойной ночи, Семен Васильевич! - Спи спокойно... С того дня Семен стал ее называть уважительно и ласково Феклушей. Так и жили они на тоне в привычном круговороте: избушка, берег, невода, избушка... И над этой избенкой на юру во все стороны разметнулось серенькое, необъятной ширины северное небо. 2 Семен и Фекла совсем потеряли надежду услышать какие-нибудь новости из села. Там рыбаков словно забыли. В часы ожидания отлива, до выхода к неводам сидеть в пустоватой избенке было тоскливо. Мучила неизвестность: как там на фронте? На улице - куда ни посмотришь - пустыня. Хорошо, что хоть ночи светлы. Если надоест валяться на нарах в тягучей бессоннице, можно выйти на берег, послушать прибой, поискать среди волн пароходный дымок. Прибой шумел, он казался вечным, как вселенная, но пароходов не видно. Будто заброшены теперь морские пути-дороги мимо Воронова мыса. В первой половине дня ненадолго вносил оживление на тоне возчик Ермолай. Однако он решительно ничего не знал вразумительного о военных действиях, а лишь высказывал насчет "ерманцев" разные легкомысленные и необоснованные предположения, от которых Феклу кидало в страх, а Семена в отборную мужицкую брань. Откуда старому человеку знать новости, когда на рыбпункте ровным счетом ничего не было известно ни о войне, ни о деревенских делах. У заведующей пунктом Елены Митрохиной радиоприемника нет, у засольщика да бондаря - тем более. Не чайки же принесут на крыльях вести! Наконец около полудня вдали показался знакомый силуэт колхозной мотодоры, и Семен с Феклой повеселели, выйдя в нетерпеливом ожидании к самой кромке обрыва. Казалось, торфянистый закраек вот-вот обрушится и они свалятся вниз. На доре объезжал тоньских рыбаков бухгалтер Дмитрий Митенев, избранный недавно секретарем партийной организации. Митенев привез на Чебурай подкрепление - Немка да Соньку Хват. - Вот вам еще рыбаки, - сказал он, похлопав по крутому налитому плечу заневестившуюся Соню и, кивнув на скромно стоявшего в стороне Немка в фуфайке, треухе и заношенных, латаных-перелатанных на коленках знаменитых штанах с отвисшим середышем. - Теперь на Чебурае, Фекла Осиповна, будет два мужика. Считайте, что повезло. На других тонях - и по одному не на всех. Призыв, как вам известно, взял могутных мужчин в армию. В селе почти всех подмели, кроме разве что дедка Никифора да Иеронима. Те еле бродят. Были рыбаки, да все вышли... - За пополнение спасибо, - сказала Фекла, поскольку Митенев обращался почему-то к ней, хотя старшим на тоне был Дерябин. Звеньевой не обиделся на это. И, повеселев, пригласил всех в избу пообедать. Митенев достал из кармана кировские, на черном ремешке часы, глянул на них, подумал. - Ладно. В моем распоряжении есть полчаса. Проведу с вами политбеседу - и дальше, - сказал он со спокойной обстоятельностью пожилого уравновешенного человека. - Соня, давай твой мешок, - сказала Фекла. - Я понесу. Как хорошо, что ты приехала. Вдвоем нам будет веселей, - Я ведь на тонях еще не бывала, - призналась Соня. - Ничего, привыкнешь. Что слыхать про войну? - Вести худые. Наши отступают, немец жмет, - Соня сразу погрустнела, лучистый взгляд померк, шадринки на лице проступили отчетливее. - Нам от бати ничего нету, никакой весточки... Мама плачет. И от Феди ничего... Живы ли? - А от Бориса Мальгина есть ли что, не знаешь? - нетерпеливо спросила Фекла с затаенной надеждой. - Вчера видела его мамашу. Нету вестей. Фекла вздохнула и пошла к избушке. Усадив всех за стол, она взялась было за миски, чтобы накормить свежей ухой, но Митенев попросил с обедом подождать. Он достал из потрепанного портфеля блокнот и, заглядывая в него, начал рассказывать о военных действиях. Сводки Совинформбюро были нерадостны, и Фекла с замиранием сердца слушала, как Митенев говорит о том, что немцы наступают по всему фронту и нашим войскам пришлось оставить много городов и сел... Все, боясь пошевелиться и пропустить что-либо мимо ушей, ловили каждое слово Митенева. Даже Немко замер в неподвижности, внимательно глядя на губы бухгалтера, стараясь угадать по ним, о чем идет речь. - Партия зовет народ сплотиться и приложить все силы к разгрому врага. Теперь лозунг такой: "Все для фронта, все для победы!"