Берег. Следы на песке

Я остановился и удивленно уставился на неё. Юля рассмеялась и, взяв меня за обе руки, закружила в танце, напевая песню Эдит Пиаф.

– Я – ревнивая сволочь, – рассмеялся я. – Рванем к Эйфелевой башне?

– Да, любимый, – промурлыкала она.

Я оглянулся и махнул рукой. Леон, следовавший неотступно за нами на машине, подъехал, и мы забрались на заднее сиденье.

Мне, правда, стало легче после разговора. Мы больше не возвращались к этой теме. Наслаждались романтикой Парижского вечера. Целовались на Эйфелевой башне и на Елисейских полях.

Глубокой ночью мы вернулись в номер. Меня не подвели администраторы. Распахнув дверь, мы шагнули в полумрак, мерцающий множеством зажжённых свечей. Тихо играл «Лунный свет» Дебюсси, и ковёр из лепестков роз вёл в ванную. Джу заглянула в джакузи, наполненную пузырящейся жидкостью.

– Что это? – повернулась она ко мне.

– Минеральная вода, в вазочках клубника, в баллончиках сливки, – я скинул с себя пиджак и ослабил галстук. – Сначала предполагалось шампанское, но в свете последних событий пришлось придумывать нечто более полезное, но не менее вкусное. Иди ко мне, я помогу тебе раздеться, моя любимая.

Джу шагнула ко мне, и я стянул с нее платье. Она вытащила шпильки, и тяжелые пряди густых волос рассыпались по загорелым плечам.

– Как я люблю тебя, – прошептал я, зарываясь носом в ее макушку. – Твой запах, вкус до сих пор сводят меня с ума. Я думал со временем, станет легче, но с каждым днем все сильнее завишу от тебя.

Я дрожал от желания, путаясь в застёжках, в расстёгивании которых весьма поднатарел за последний год. Джу расстегивала пуговицы на моей рубашке, трепеща не меньше. Мы забрались в теплую воду. Я покрывал гибкое тело поцелуями, чуть не забыв про сливки и клубнику. Но Джу схватила один баллончик, встала на колени и облила меня вкусной пеной. Я тоже вооружился, и вскоре жена тоже была вся в сливках. Измазав, вдобавок друг друга сочной клубникой, влюблённые и счастливые мы забыли обо всём на свете. Я облизывал ее, а она порхала по моему телу кончиком языка.

– Моя девочка, – я завелся не на шутку, – Моя сладкая, любимая. Впусти меня в себя.

Юля обняла меня за шею и развела бедра в стороны. Мы слились воедино и плотью и в поцелуе.

Потом мы перебрались в спальню и, обнявшись, вспоминали минувший год.

– Ты просто волшебник, мой лев, мой бог, – прошептала она, когда сон совсем одолел её существо, – Спасибо тебе за такой прекрасный Париж.

– Спи, моя Принцесса, – я укрыл любимую одеялом, – Спасибо тебе за то, что ты есть.

Мне не хотелось спать. Я встал, задул свечи и захватив коньяк, вышел на балкон. Ночной Париж переливался огнями. Я укутался в плед и, вдохнув аромат напитка, сделал небольшой глоток. Тяжёлые мысли о предстоящей поездке не давали мне покоя, но сегодня я хотел думать только о жене, о малыше, который скоро появиться у нас. Поэтому, когда я вернулся к Джу, и вновь заключил её в свои объятия, то почувствовал себя счастливейшим из смертных.

Глава 8

Джулия

Утром я проснулась и улыбнулась воспоминаниям о вчерашнем дне. Ветер шевелил светлые шторы, открывая взгляду высившийся невдалеке силуэт Эйфелевой башни. Гул просыпающегося города смешал в себе чуть слышный рокот мотора автомобиля, людские голоса и мелодичный велосипедный звонок.  Я сладко потянулась и взглянула на Роберта. Он спал, положив руки под щёку, совсем по-детски надув губы. Волна нежности окутала меня мягким облаком. Я перевернула возлюбленного на спину и прижалась к любимому рту. Он погладил меня по бедрам не просыпаясь. Каждая клеточка тела львенка, стала для меня родной. Я скользила по его плечам и груди губами, прогоняя сон.  «Неужели, ты скоро уедешь? – меня разрывало на куски от осознания близкой разлуки и дурного предчувствия. – Как не хочу я расставаться с тобой даже на день. Нет, это что-то другое… более важное, я не хочу, чтобы ты ехал в эту командировку. Не хочу». Роберт одним движением перевернул меня на спину и навис надо мной.

– Доброе утро, любимая, – он потерся носом о мою щеку.

Тревоги мигом растворились в этом сладостном моменте его пробуждения.

* * *

Джулия

На завтрак мы заказали кофе и круассаны с сыром, а в полдень уже садились в самолёт для того, чтобы вернуться домой и расстаться. По словам Роберта, на неделю. Во время полёта не хотелось ни о чём говорить.

– Джу, – прошептал Роберт, когда самолёт пошёл на посадку, – нет в жизни силы, способной разлучить нас.

– Львенок, – мне хотелось плакать, но я держалась, – Не надо больше испытывать судьбу. Она и так была к нам очень благосклонна.

Муж улыбнулся и прикрыл глаза.

– Какая-то неделя и все треволнения рассеются как дым.

Уже издалека я увидела Саню, переминавшегося с ноги на ногу.  Роберт поздоровался с другом, и по дороге в Фаррелл-Холл раздоров между ними не возникло. Правда, и задушевных бесед тоже. Вчера я приложила максимум усилий, чтобы не допустить дружеской размолвки перед отъездом мужа. Он улетал сегодня вечером в Москву, не хотелось, чтобы он переживал за меня в пути из-за Громова.