Берег. Следы на песке

– Громов…

Саня осушил бокал и подошел к музыкальному центру.

– Я начинаю выполнять свою часть уговора. Поверь, детка, эта информация дорогого стоит.

– Ну, ты наглец, – протянула я, прищурив глаза, – Я иду спать. Спокойной ночи!

Заиграли первые аккорды танго, и Саня метнулся ко мне.

– Да мне много не надо, – виновато попросил он, раздевая меня глазами. – Давай просто потанцуем. Как друзья.

Друг притянул меня одной рукой к себе за талию, а второй сжал мою ладонь.

– Ладно, – я задвигалась с ним в такт.

– Ты всегда изумительно танцевала, – вымолвил Саня и опрокинул меня назад.

– Я в прошлом профессиональная танцовщица, Громов! – я взмахнула ногой.

– Тогда прими это, как констатацию факта, – он вернул меня в вертикальное положение.

Некоторое время мы двигались молча. Язык тела в танго и без того достаточно красноречив. А толк в нём мы знали оба. Я напряглась, почувствовав, как твердый бугор, скрытый джинсами партнера, уперся мне в живот. Неожиданно, Саня посадил меня к себе на бёдра и, рыча как медведь, в мгновение ока прижал к ближайшей стене. Одной рукой он стянул мои волосы в тугой хвост, не давая шанса отвернуться, а его губы, язык пленили мой рот. Я сжала зубы и солоноватый вкус чужой крови смешался с моей слюной.

– Давай, кусай, бей, все равно ты моя, – прошептал Саня, целуя лицо и шею. Его рука переместилась под топик, сминая мою грудь.

– Отпусти меня, Громов! – я не ожидала, что он полезет ко мне сразу после ужина. – Или я убью тебя…

– Какая вы кровожадная, леди Фаррелл, – Саня ссадил меня и лёгкой подсечкой повалил на пол. Его глаза потемнели, лицо раскраснелось, и он торопливо заговорил, расстегивая ремень на моих джинсах. – Пусть это произойдёт с нами сегодня, Юль. Случится только однажды. Ты должна почувствовать мою любовь. Дать мне шанс. Я же вижу, ты тоже любишь… Любишь и хочешь меня.

Я врезала ему головой в нос и тут же, спихнув с себя, добавила для ума коленом в пах. Саня взвыл и, повалился на спину. Кровь хлынула сквозь пальцы, закрывающие его лицо.

– Повторяю для тех, кто в танке! – я вскочила на ноги, схватила кухонный нож со стола и отошла на безопасное расстояние. – Еще раз сунешься, я тебя убью, закопаю за конюшней и креста не поставлю! Все понял?

– Понял! Дай перекись.

Я достала из шкафчика аптечку, ткнула ее в пол около него и вышла со словами:

– Спасибо за прекрасный ужин.

* * *

Саня

Ведь хотел по-хорошему! Потому что знаю, не безразлична Юлька ко мне. Шипит малышка днем как кошка, а во сне течет, когда я ее ласкаю. Отдаётся так сладко. Вот только разве что не подмахивает. Спящая красавица моя. Британец, конечно, вне конкуренции, ему она прощает и разрешает все. Я проигрываю по всем фронтам. Против Роба я пока, как моя квартирка в Москве против английских хором Фарреллов.

С ватными тампонами в носу я прибирал стол на кухне. Снотворное лежало в кармане джинсов и жгло ногу. Вернее, задницу! Зараза, так саданула белокурой головой своей, что искры из глаз. Знает, что беременная, и я не отвечу. Ладно, леди Фаррелл, придется снова тебя бесчувственную жарить. Жестко! Самыми разными способами. Сегодня я исследую все твои дырочки. И кончать буду в тебя! Все равно уже британец тебя обрюхатил. Я протер стол, налил в стакан воды и привычным движением замешал снотворное. Проверил на свет, чтобы не осталось осадка и улыбнулся, предвкушая скорую близость.

Юля, закинув ногу на ногу, лежала на диване в гостиной и рассматривала альбом с фотографиями. Она уже успела переодеться: лежала в черной мужской футболке и серых хлопковых леггинсах. Розовая пятка так и манила прижаться к ней губами.

– Одиннадцать часов. Принести твои лекарства?

– Сумка на вешалке.

Даже не посмотрела на меня, ведьмочка моя. Я поставил стакан на стол и пошел в коридор.

– Громов, я хочу, чтобы ты уехал сейчас, – встретила она меня, зыркая исподлобья зелеными глазищами. Альбом отложила, красавица моя, группируясь как пантера перед прыжком. Ни на того охотника напала.

– Юля, прости меня, – я поставил сумку рядом с ней. – Люблю тебя, вот и не сдержался. Ты так ласкова со мной была сегодня. Прими лекарства и ложись отдыхать. Тебе переживать нельзя.

– То есть не уйдешь?

– Работа такая, – пожал я плечами.

Юля посмотрела на меня как-то странно и улыбнулась:

– Хорошая у тебя, Громов, работа.

Она достала пакет с лекарствами, привычным движением наколупала себе в ладошку пилюль и взялась за стакан воды.

– Ладно, прощаю! Принеси по бокальчику вина. Выпьем за примирение по глоточку.

– Тебе же нельзя!

– Только пригублю.

Я растаял от ее взгляда с поволокой и припустил на кухню.