Берег Стикса

– Вот мы сейчас сделаем из тебя королеву подиумов! – приговаривала она в процессе разгрома. – Ты ж у нас шикарная женщина, что распускаешься? Ты посмотри на себя! Ходишь черт-те в чем, волосы приводишь в порядок только на выступление, не красишься, не следишь за собой, куришь, пьешь, зеленая вся…

– А ты не пьешь? – попыталась протестовать Лариса.

Света воздела руки.

– Ну ты сравнила! Знаешь, одно дело – когда пьешь хорошее вино в шикарном ресторане с шикарным дяденькой, а другое – когда всякую дрянь в одну харю! Хватит уже себя гробить!

Лариса пожала плечами.

– Ну все, подруга, – Света придвинула к себе гору коробочек, баночек и скляночек и принялась их раскрывать. – Начинаем новую жизнь. Работаем в хорошем месте, срубаем побольше капусты, покупаем тебе новые тряпки, ты начинаешь за собой следить, а потом мы выдаем тебя замуж. За президента банка или нефтяного магната. Нечего из себя монахиню строить.

– Она сама строится, – пискнула Лариса, которой в запале едва не ткнули в глаз кисточкой с тушью. – Только я неверующая.

– Вот и не ерунди. Сиди смирно… Что бы на тебя надеть?.. Эх, гардероб у тебя, как у хиппарки какой-то – ни одной откровенной шмотки, штаны да размахайки какие-то… Чтоб никто, не дай бог, твои ноги не увидел, а грудь и подавно…

Лариса перестала сопротивляться и уныло смотрела на себя в зеркало.

– Я свои ноги с грудью показываю по средам, пятницам и воскресеньям, совершенно откровенно, всем, купившим билеты. В свое рабочее время. И уволь меня от того, чтобы проделывать это еще и в свободное время тоже. Имеет же бедная женщина право на отдых…

Света не слушала. Она дорвалась. Лариса дала ей уложить свои волосы, терпела и думала, что Света, вероятно, в детстве обожала причесывать и одевать кукол, а теперь ей этого не хватает. Ишь старается…

– Светик, ты, наверное, ребенка хочешь, – пробормотала Лариса, трогая пальцем завитую прядь, о которой хотелось сказать «локон страсти». – Девочку. А?

Света уронила расческу.

– Уже! Сейчас! В гробу я видела всех этих детей, пеленки и прочую муру! Да еще рожать, расплыться в корову – спасибо! Я еще и не жила как следует, а ты мне про хомут… нет уж… Ну все, теперь на тебя смотреть можно.

Лариса посмотрела. Из зеркала на нее взглянула гламурная дива с выражением усталой томности. Этакая пресыщенная фифа… брр! Вышитые джинсы тесноваты и сидят, как нарисованные. Блузка еще школьных лет, натянулась и обтянула. Секс-бомба. Господи, запретить оружие массового уничтожения!

Но ладно. Пусть будет. Сегодня мы морально разлагаемся.

Вечер был чудесен, вечер был невинен и свеж, фонари разбавляли своим горячим золотом его ультрамариновые чернила. Его запах, запах предощущения весны, воды, рождающейся из снега, набухших в ожидании почек, запах сырого ветра, грубовато-нежного, как нечаянный поцелуй, вздернул Ларисины нервы и вызвал беспричинную радость. Но радость потускнела в метро, которое напомнило сегодняшний ночной кошмар, а когда девушек встретили пригласившие их кавалеры, от Ларисиного весеннего подъема и следа не осталось.

Вечер был чудовищен.

Большая квартира была ярко освещена; стереосистема надрывалась так, что дрожали стены, одна из тех певичек, имя которым легион, пела о любви в выражениях ученицы ПТУ, нанюхавшейся «момента». Пахло парфюмом, мужским и женским, парфюм несло жаркими, тяжелыми волнами, пахло жирной тяжелой едой, пахло потом, спиртным и похотью, а Лариса почему-то не могла сбежать. Кто-то протягивал ей зажигалку – и она прикуривала, кто-то наполнял ей бокал – и она автоматически выпивала, как во сне. Она жевала что-то безвкусное, как кусок промасленной бумаги, ей было тошно, она запивала это какими-то жидкостями, тоже безвкусными в разной степени – кажется, вином, кажется, пивом… Внутренний оператор Ларисы, видимо, был изрядно пьян – изображение перед ее глазами состояло из каких-то мутных смазанных пятен. Музыка стучала по ее нервам, вокруг были мужчины с красными лицами и блестящими глазами, которых Лариса никак не могла запомнить по именам, они говорили о чем-то бессмысленном, и Ларисе хотелось на воздух, на чистый воздух…

Она очнулась на лестничной площадке. Рядом стоял незнакомый человек, высокий, в коже, пьяный, тискал ее руку и говорил:

– …поедем отсюда? Ты, кажется, устала уже? Может, поедем ко мне – отдохнешь…

Лариса на секунду зажмурилась, чтобы собрать разбегающиеся мысли. Вспомнила.

– Знаешь, Саша, – сказала, поднимая глаза, очень серьезно, трезво и членораздельно, – вот я сейчас пойду к черту, а ты – за мной, след в след. Хорошо?

Багровое лицо ее собеседника побагровело еще больше.

– Я не Саша, я – Паша, – сказал он с горчайшей обидой. – Ты уже третий раз путаешь.

– Прости, – кротко сказала Лариса. – Сам понимаешь – Саша, Паша – какая разница…

Потом она одна брела по темной пустынной улице, и холодный ветер потихоньку приводил ее в себя и отмывал ее душу. Она думала.