Берега светлых людей

Словен оправдываться пытался: «Речей Алана опасаюсь шибко праведных — соблазна боюсь против рода отчего восстать!»

Гот ему: «Сомнения твои понятны... Отец мой Рус сказывал, что он тоже не чужой арийскому племени. Когда-то за дух вольный и смелый и его невзлюбили другие ростки от семени общего. Вот и наказал его Арий — проказник и гнусный обманщик... Пойдём же, проводишь меня в край тёплый, — уговаривал Гот, — а не по нраву станется, то места тебе, кроткому, открою заповедные — на севере от стороны деда моего Теута до краёв амазонок бесстрашных. Коль не мил тебе будет и под моим крылом берег тёплый, укром и покой найдёшь под сенью великолепных защитниц»...

Старческий глас внезапно смолк. Присмиревший пришелец сначала ожидал продолжения повести, потом долго слушал наступившую тишину, вспоминая рассказ о непонятных, давно бывших (и бывших ли?) людях-духах. «Кто они?» — силился постичь природу призрачных образов гость прошлого.

Старик обратил невидящие глаза на слушателя и сердито повёл бровью, по неуверенному дыханию гостя почувствовав, что сказ его слишком сложен для человека издалека. Светлые глаза гусляра отразили безутешное страдание. Старец был подавлен тем, что песнь не понята, не услышана.

Поняв его озабоченность, мужчина подошёл чуть ближе к застывшей в напряжении фигуре рассказчика и уверенно заявил, подняв голову к небесам: «Отпустила бы меня эта древняя пора, то с друзьями своими и товарищами я бы сказку твою необыкновенную непременно разгадал!»

Старик растянул неестественно бледные уста и зловеще хмыкнул. С улыбкой не менее необычною, чем сказ про неведомых героев, гусляр поднялся и, сблизясь с линией свинцового прибоя, пошёл прочь, урывками не то смеха, не то рыдания неприветливо прощаясь с недоумевавшим слушателем.

Смятенный мужчина вздрогнул, вспомнив о рюкзачке с фляжкой. Но всё лежало на месте. Глядя, как волны бьются о валуны и мутными брызгами кропят седую голову удаляющегося старика, он открыл фляжку и, мечтая о возвращении домой, стал поливать водицу себе на лоб, на глаза, не имеющие сил оторваться от картины чужого мира, лишённого живой и привычной яркости.

Однако вода не исполнила его желания: что-то претило возвращению путника в своё время. Качалась почва под ногами, грудь сдавливало удушье, чудесная ещё недавно влага неприятно щипала правый глаз.

Потрясённый неудачей, мужичина побежал от моря мимо чёрных хат к влажному и холодному истоку песчаного ручейка. Повторил те же действия с водицей из фляги, сильно сощурив глаза. Губы и веки сжал с такой силой, что пересохшая гортань выдала звериный рык.

Вот он опасливо приоткрыл слезящиеся глаза, готовый от разом надоевшего плена скрыться, рухнуть лицом в тёплую, неласковую землю. Но чудо свершилось!

Впереди, под крутым бережком, махнула хвостиком река-время. Сбоку — дедовские дома в окнах своих показывали самозаключённых, любопытствующих обитателей... Мужчина опять побежал, задыхаясь от страха и надеясь скорее достичь медленного потока с маячившей над ним перспективою настоящего. Он прикладывал все силы, спешил отчаянно, но быстрее сближаться с зовущей пучиной всё равно не получалось. Спустя некоторое время наконец смог коснуться вертлявых концевых волн. Пробовал пробираться сквозь пучину — она не пустила его.

Наш бедный мужичок выбрался на берег, с разбега хотел влететь в своё время... Больно ударившись о невидимый барьер, бедолага повалился на бок. От земли по эту сторону чура пахло могилой. Мужчина поднялся с колен и вновь поспешил во влажную ложбину реки-времени. Едва успевая перебирать ногами под скачущей по склону к руслу задницей, мужчина нащупывал в рюкзаке фляжку.

Перед потоком никакого барьера нет. Не торопясь слить остатки чудо-водицы, мужчина вошёл в конец потока и, расталкивая перед собой тягучие косицы прибрежных волн, опять побрёл вперёд и наискось к берегу настоящего. Но река-время вращала его, как целлулоидный шарик, и отталкивала назад, на сухой песок прошлого. Снова неудача на том же месте... Измучившись, человек, наконец, не чая пронести запретную жижу в своё настоящее время, открыл фляжку, перевернул над пучиной — и вот, чувствуя себя самым удачливым и счастливым на свете, он уже выползает из вод на берег с родимой стороны...

ГЛАВА 1

Войско было огромным. Эта земля видела толпы и побольше: набегали-убегали полчища, но это не походило ни на одно из предыдущих.

Выпуклая поляна напоминала перевёрнутую вверх дном миску. Конные полки выходили из прореженного осенью леска едва слышимой поступью. Все, не сговариваясь, старались быть неприметными, несмотря на огромное количество усталых ног. Друг с другом воины делились впечатлениями о местах этих и, не замедляясь, шествовали краем зелёной поляны, повернув к падающему, расплывающемуся солнцу сутулые спины. Долго пробиравшиеся по лесам и редколесью конники с интересом разглядывали сочную зелень горбатой поляны.