Берегини

Она на какое-то время прикрыла глаза и склонила голову, мысленно обращаясь к Великой Матери и прося ее о помощи. Затем развела огонь и повесила над очагом котелок с водой. Пока закипала вода да настаивались отвары, молодая ведунья заготовила чистые лоскуты, достала из ларца и обдала кипятком один из серебрянных ножей, смешала в глиняной миске особые травы, растолкла их ступкой, запарила и сделала целебную мазь. После того, как Хрёрек выпил оба отвара, Йорунн взяла нож и, что-то негромко напевая, одним коротким стремительным движением провела по нарыву, и тут же приложила чистую тряпицу. Датчанин не издал ни звука, пока она вычищала рану и только хрипло охнул, когда пальцы девушки коснулись застрявшего в кости обломка.

– Потерпи, – негромко сказала ему Йорунн. – Я быстро.

– Тащи, женщина! – прорычал изнуренный болью викинг. – Во имя Одина!

Ловким и точным движением она поддела обломок и выдернула его. После чего еще раз промыла рану, стянула ее края, положила сверху пропитанный мазью лоскут и сделала повязку. А потом шепотом прочитала заговор на неведомом датчанам языке.

– Травы оставшийся гной вытянут, – пояснила девушка. – А слова, обращенные к Великой Матери, придадут тебе сил и помогут ране быстрее зажить. Но ты все равно должен придти ко мне после полудня и вечером, чтобы выпить целебное зелье и сменить повязку.

Хрёрек пробормотал слова благодарности и стал осторожно натягивать рубаху. А Вилфред хёвдинг усмехнулся в густые усы, покачал головой и уважительно сказал:

– Ты так молода, но во врачевании ран сведуща. Повезло людям Эйвинда с целительницей, а старому Хравну – с внучкой. Спасибо тебе.

Йорунн ничего не ответила, только улыбнулась и поклонилась вождю. А Хравн не услышал слов хёвдинга. Он спал.

В это день хозяева и гости были заняты торгом. Датчане разгрузили кнарры, люди Эйвинда собрали все, что предназначалось для обмена и продажи. Вожди осмотрели товары, все пересчитали, договорились о цене. Вывели рабов-словен, и Вилфред велел им всем снять рубахи, чтобы убедиться, что они крепки телом, не больны и не увечны. После Унн привела девчонок-рабынь. Хёвдинг скользнул по ним взглядом и махнул рукой: сгодятся… Весна стояла и смотрела на датские корабли, пыталась представить себя на качающейся палубе, в темном трюме, потом на неведомом берегу среди чужих людей. Останутся на острове Хьяр любимая сестренка Зоряна, умница Йорунн, ловкая Ольва, строгая, но добрая Унн, и далеко за морем сердце Весны будет каждый вечер разрываться от тоски. Но потом она представляла себя в объятиях Лодина, его огромную жесткую ладонь на своем плече… и снова переводила взгляд на кнарры.

Потом девчонкам велели возвращаться к работе и сказали, что датчане заберут их завтра утром. Новость не была радостной, но плакать никто не стал.

Йорунн после полудня сменила повязку Хрёреку, а потом взяла глиняную плошку да молоко, оставшееся от завтрака, и отправилась в женский дом. Накануне Долгождана пожаловалась ей на озорство неведомых духов, которые почти с первого дня взялись ее изводить и в работе пакостить. Посоветовавшись с мудрым Хравном, Йорунн решила попробовать уговорить расшалившихся хранителей дома вести себя смирно и задобрить их угощением.

Выпроводив всех девчонок во двор, молодая ведунья закрыла за собой дверь и огляделась. Некоторое время она молча стояла возле очага, прислушиваясь к чему-то, ведомому ей одной, потом распустила косу, сняла поясок, поклонилась каждому из четырех углов и стала медленно ходить посолонь, приговаривая:

– Кто бы ни был ты, озорная душа – дух ли дома обидевшийся, шаловливый ли тролль, услышь мои слова, не откажи в просьбе! Не пугай жильцов этого дома, не вредничай, шерсть не режь, не путай, вышивку не порти, сор в еду не кидай! Если прогневили чем – прости, хозяин ласковый! И пуще всего не срами, не обижай Фрейдис-Долгождану, будь милостлив к ней, лишний раз на помощь приди да защити! А мы тебя за то каждый день угощать будем.

Девушка налила молока в плошку и поставила ее в самый темный угол под лавку. Потом снова поклонилась, завязала пояс и стала неторопливо заплетать косу. Дом казался ей тихим и уютным – должно быть, здешние духи услышали ее и угомонились. Вот отведают молочка да и забудут про всякие пакости…

Дверь скрипнула. На пороге появилась медноволосая Лив.

– Что это ты тут делаешь? – удивилась она.

– Девчонки жаловались, будто в доме нечисть озорует, – объяснила Йорунн. – Вот я и пришла с ней побеседовать, попросила впредь не баловать, не вредничать.

– Хорошо, если она тебя послушает, – отозвалась Лив. – А то Сванвид ложится спать, накрывшись с головой одеялом – ей всюду тролли мерещатся.

Она прошла мимо Йорунн и села на лавку. Смерила девушку любопытным взглядом:

– Правду ли говорят, что ты многое умеешь?

– Лучше скажи прямо, что тебе нужно, – усмехнулась молодая ведунья, перевязывая косу лентой.

– Хочу, чтобы тот, кого я люблю, навеки моим стал, – ответила Лив. – Замуж за него хочу.

Йорунн внимательно посмотрела на нее:

– А любит ли он тебя?