Берегини

Так учила ее еще матушка Велена, и Ботхильд рассказывала: если дитя чуть задохнулось – вода поможет. А если нет – значит Морана-Смерть цепко держит его за шею. Тут уже не пугать, воевать с ней надо.

Младенец не шевелился. Не помогла целительница-вода. Значит, все же Морана… Ох, Лешко, вовек не забуду твоей доброты, до самой земли поклонюсь при встрече! Йорунн опустила мальчишку на лавку, взяла заговоренную Перунову секиру и стиснула ее в руке. Почудилось или нет, но в тот же миг словно что-то холодное и чужое отскочило от новорожденного, забилось в темный угол… Тогда девушка вдохнула побольше воздуха и принялась вдувать его в рот ребенка, то надавливая пальцами ему на грудь, то резко отпуская.

Волей Матери, Силой даденной, гневом Перуновым, велю тебе, Морана-Смерть: убирайся на семи ветрах, на черных волках за быстрые реки, под холодные горы! Прочь от Живы беги без желанной добычи, до срока начертанного, до часа назначенного! Прочь! Прочь! Прочь пошла!

Последние слова она не проговорила мысленно – прокричала почти в исступлении. От резкого порыва ветра хлопнула дверь, заставив притихших женщин вздрогнуть. Снаружи, откуда-то из-под крыши, тяжело взлетела устроившаяся было на ночлег птица, и почти сразу же мальчишка зашевелился, судорожно всхлипнул и запищал… сперва тоненько и жалобно, а потом так громко, что, наверное, слышно было даже в длинном доме.

Матушка, милая, родная, спасибо тебе! Батюшка Перун, поклон тебе низкий!

Йорунн передала его в руки матери, и заплаканная, но уже улыбающаяся Сванвид осторожно приложила сына к груди, согрела своим теплом. Счастливый Халльдор все тянулся то потрогать малыша, то подержать в ладони его крошечную ручку.

– Оберег пусть останется с ним, – вытирая взмокший лоб, проговорила молодая ведунья. – И теперь ничего не бойтесь: Великая Мать держит его на своих ладонях, Перун-охранитель рядом на страже встал.

Гудрун бросилась обнимать ее, зашептала на ухо благодарственные слова. Сванвид тоже силилась что-то сказать, но вместо этого снова расплакалась. А Халльдор посмотрел на Йорунн и сказал:

– Сейчас я жалею, что у меня не родилась дочь. Я бы дал ей твое имя.

Девушка опустила крышку ларца и устало ответила:

– Не гневи духов рода, пославших тебе удачу. Лучше назови сына в честь старшего брата – Эйвиндом…

Прежде чем вернуться к мужу, Йорунн зашла в чуть теплую баню и вылила на себя три ведра чистой воды. Потом растопила очаг и наскоро высушила волосы. В маленькое окошко у самой крыши было видно, что солнце давно уже село, и на небе загораются первые звезды. Понемногу затихало и веселье возле длинного дома.

– Ну, что там? – спросил Эйвинд, когда девушка вернулась в покои. Йорунн подошла, опустилась рядом на край постели, прижалась щекой к его плечу. Не такой представлялась ведунье ее свадебная ночь. Да и конунгу, ожидавшему ее в одиночестве – тоже.

– Обошлось, – улыбнулась она, распуская волосы. – Завтра утром Халльдор возьмет чашу и меч и при всех даст наследнику имя. А когда мальчишка вырастет, расскажет ему, что тот, едва появившись на свет, сражался со Смертью и победил.

Эйвинд молча кивнул, и ей показалось, что он все еще сердится. Тогда она взяла его лицо в ладони, развернула к себе, коснулась губ легким поцелуем:

– Ты бы потом себе не простил, если бы сын Халльдора умер, – прошептала она, глядя в любимые глаза. – Да и я бы всю жизнь этот камень на сердце несла.

Вождь усмехнулся. Совсем не сердито, скорее даже весело.

– Я знал, кого в жены беру. И ждать привык за долгие годы… Вот только боюсь, как бы еще кто не захворал, пока мы тут с тобой сидим да беседуем.

Йорунн тихонько рассмеялась. А потом, опустив взгляд, стала неловкими от смущения пальцами распускать завязки на платье…

Едва небо на востоке окрасилось в розовый цвет, молодая ведунья тихо вышла из дома и направилась к морю. Постояв немного у самой воды, она отправилась дальше, по берегу, до знакомого ручья и поляны, возле которой шумел водопад. Там Йорунн отыскала подходящее место, раздвинула мокрую от росы траву и опустила в ямку засохший кусочек дёрна. Крохотную частицу родимой стороны, еще весной привезенную со словенского берега, из леса, где стоял маленький домик, в котором она родилась.

– Живи-приживайся, родная землица, пускай глубоко свои корни, – приговаривала она, – чтобы в сердце моем сплелись воедино прежняя родина, лежащая за морем, и эта земля, хозяин которой Эйвинд Торлейвссон, правнук славного Ульва. Муж мой любимый...

Йорунн подняла голову. Занималось утро, и солнце вовсю золотило верхушки сосен. Начался новый день, и новая жизнь; долгая ли, короткая, счастливая или нет – кто знает…

Глава 38

Последний месяц лета выдался солнечным, но прохладным, и листва на деревьях рано стала желтеть. Поговаривали, что осень будет пасмурной и дождливой, а зима на редкость суровой – слишком уж теплые дни стояли нынче с самой весны. Не бывает здесь, в северных краях так, чтобы холода и непогода не взяли свое: погрелись, порадовались, и будет.