Берегись, Ангел!

— Это обязательно? — Спрашиваю еле слышно и тут же удостаиваюсь насмешки от Аристова.

Он стоит на своем месте и смотрит на меня.

— Обязательно, Цветкова. Вы, — она указывает на меня и Дана, — основная пара из класса. Всего три ведущих пары, поэтому молча иди к Данияру, и приступаем к репетиции.

Сердце ухает на пол, а по коже бегут такие огромные мурашки, что я невольно вздрагиваю. Макс хмурится и скрипит зубами, но молчит. А что тут скажешь?

Это все равно, что добровольно идти на собственную казнь. Еле передвигаю ноги и останавливаюсь в метре от Аристова, который нагло усмехается, но уже в следующую минуту убирает телефон в карман и оказывается рядом.

Меня трясет. Мозг автоматически бьет тревогу, ведь нахождение Дана ближе, чем на три метра, это уже сигнал об опасности. Стараюсь не смотреть на него и не знаю, куда деть трясущиеся руки.

Одно дело отчаянно сражаться с ним, и совсем другое — знать о его проблеме и продолжать войну. Какая-то адская смесь чувств бурлит внутри в это мгновение.

— Почему стоим, как два столба? — Спрашивает учитель, показывая на остальных, которые уже встали в позицию. — Не стопоримся, Цветкова, Аристов. — Кивает Анна Васильевна и тут же подходит к Максу. — Пока Листовская борется за справедливость, потанцуешь со мной, Максим.

Дан хватает меня за руку и тянет к себе, как куклу, от чего я напрягаюсь еще больше. Его рука моментально оказывается на моей талии и касается синяков от ремня, от чего я кривлюсь. Больно даже от легкого прикосновения.

— Не строй из себя недотрогу, Ангелочек. — Скрипит зубами Аристов, и я гневно зыркаю в зеленые глаза, упираясь одной рукой его грудную клетку. — Или тебе подкинуть кайфа, чтобы была сговорчивее?

От пошлого намека меня накрывает волной злости. Толкаю одноклассника, но его хватка только усиливается так же, как и нажим на больное место. Кривлюсь еще сильнее.

— Скажи, сколько тебе Круг дает? Хватает? — Последняя капля падает в полное ведро терпения, и я не замечаю, как Анна Васильевна прерывает объяснение и идет к нам, просто поднимаю руку и бью Аристова по лицу с такой силой, что на его щеке моментально высвечивается отпечатки пальцев.

Время останавливается. Только звенящая тишина и злобные зеленые глаза дают понять, что пора уносить ноги.

— Мне тебя жаль. — Выплевываю Дану прежде, чем сорваться с места и выбежать из зала, еле сдерживая слезы.

Глава 19

Данияр

Тонкая талия.

Хрупкая.

Пока смотрю в огромные глазища, только об этом думаю.

Кажется, надави сильнее и сломается.

И я давлю.

Как озабоченный, прижимаю ее рукой к себе.

Близко держу.

Ближе, чем нужно для идиотского вальса.

Бросает на меня недовольный взгляд, и я таращусь в голубые омуты, иначе не назовешь. Засасывает их цвет. Не просто светлые, как у Листовской, а другие.

Синие вкрапления по всей радужке, сильнее выражены около края, а ближе к зрачку дополняемые карими точками. Что-то необычное и затягивающее, словно гипноз. Как долбанный маятник в кабинете у Жанны Григорьевны.

И это бесит.

Не должно быть у нее таких глаз.

Еще и кривится так, словно я ей противен.

Ненавижу.

— Не строй из себя недотрогу, Ангелочек. — Цежу сквозь зубы, не отпуская и не обращая внимания на слабые попытки меня оттолкнуть. — Или тебе подкинуть кайфа, чтобы была сговорчивее? — Слова сами слетают с языка, а я наблюдаю, как сильнее корежит лицо Цветковой. — Скажи, сколько тебе круг дает? Хватает?

Голова чуть ли не со свистом поворачивается в сторону от пощечины, которую отвешивает мне эта нечисть.

С чего бы?

Правда глаза режет?

Глаза…

— Мне тебя жаль. — Говорит с таким чувством, что бьет сильнее, чем рукой.

Терпеть не могу, когда меня жалеют.

Я не собачонка на улице, чтобы мне сочувствовал каждый проходящий мимо человек. Стартует из зала с такой скоростью, что только пятки сверкают.

И правильно.

— Данияр! — Кричит мне в спину Анна Васильевна, но я уже несусь за смертницей, преодолевая лестничный пролет за несколько крупных шагов.

Далеко не убежит.

В коридоре практически никого нет, лишь пара учеников встречается на пути, а я вижу только ее.

Догоню и прибью.

Эта мысль пульсирует в голове, пока конечности быстро двигаются.

Оглядывается и пытается ускориться, но разве может эта шелупонь убежать от того, кто физически подготовлен к подобным нагрузкам. Я видел ее на физре. Спорт точно не конек Цветковой.

— Стой, Ангелочек, а то хуже будет! — Кричу ей, когда она ныряет под турникет около входа, чем заставляет охранника поднять увесистый зад и пройти на свое рабочее место. — Стой, сказал!

Не обращает внимания и уперто движется вперед, а я перепрыгиваю преграду в виде турникета под возмущенный клич охранника.

Наплевать.

Цель в нескольких метрах от меня важнее, чем вопль этого недалекого.

Цветкова спускается по ступенькам, и я следом. Бежит через тропинку к деревьям, а через них на спортивную площадку, где я ее и настигаю.

Дергаю за руку, и мы падаем на траву.

Подминаю ее под себя и прижимаю запястья к земле, чтобы снова руки в ход не пустила.

Щеки розовые.

Часто дышит.

Сглатывает так громко, что перевожу взгляд на губы.

Раскраснелись.