Читаем Берегитесь, боги жаждут! полностью

Берегитесь, боги жаждут!

«Революционер – человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единым исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью – революцией… Он в глубине своего существа, не на словах только, а на деле, разорвал всякую связь с гражданским порядком, и со всем образованным миром, и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью этого мира. Нравственно для него все, что способствует торжеству революции. Безнравственно и преступно все, что мешает ему.»

Под этими словами мог подписаться и Марат!

И, наконец, Зайчневский. Он очень интересовал Ильича. Молодой Ленин много беседовал о нем с его соратниками. Зайчневский написал самую кровавую прокламацию в русском революционном движении.

«…Мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка приходится пролить втрое больше крови, чем пролито французскими якобинцами в девяностых годах восемнадцатого столетия…»

«Выход из этого гнетущего, страшного положения, губящего современного человека. один – революция, революция кровавая и неумолимая, революция, которая должна изменить радикально все, без исключения, основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка. Мы не страшимся этой революции, хотя знаем, что прольется река крови, что погибнут невинные жертвы, мы предвидим все это и все-таки приветствуем ее наступление. Мы готовы жертвовать лично своими головами, только пришла бы поскорее она, желанная… Скоро придет тот день, когда мы распустим великое знамя будущего, красное знамя и с громким криком: «Да здравствует всемирная социальная и демократическая республика России!» двинемся на Зимний, чтобы истребить живущих там.»

Со смертью Зайчневского, как говорили его сподвижники, «русское якобинство умерло». Но Мицкевич, его главный последователь, добавлял: «…чтобы воскреснуть в новом виде в русском марксизме. – в большевизме».

Зайчневский

Ленин тоже гордился своими якобинскими корнями.

«Без якобинской чистки нельзя произвести хорошую буржуазную революцию, а тем более социалистическую… Без якобинского насилия диктатура пролетариата – выхолощенное от всякого содержания слово», – писал Ильич. «Шаг вперед и два назад».

Вон он яростно, страстно разговаривает с социал-демократом Валентиновым: «Они (меньшинство ЭР) обвиняют нас в якобинстве, бланкизме и прочих страшных вещах. Идиоты, жирондисты, они не могут даже понять, что таким обвинением делают нам комплименты».

От ража у Ленина краснели скулы, глаза превращались в острые точки.

«… Отношение именно к якобинству разделяет мировое социалистическое движение на два лагеря – революционный и реформистский».

«Возьмите историю Французской революции, увидите, что такое якобинизм. Это борьба за цель, не боящаяся никаких решительных плебейских мер, борьба не в белых перчатках, борьба без нежностей, не боящаяся прибегать к гильотине».

Истинный якобинец пришел к власти в России в ту октябрьскую ночь.

В Смольном в комнатушке одной из классных дам находился кабинет нового правителя России. За перегородкой они ночевали – Ильич и Надежда Константиновна Крупская. Впрочем, ночевала Крупская. В это время Ильич почти не спит. Здесь, в кабинете, идут бои. Порой в дискуссию врывался мужицкий храп Крупской. Тогда Ильич сконфуженно объясняет: «Надюша немножко простудилась».

©РИА Новости

Ну, как же – произошло страшное для многих его сподвижников. Правительство, которое создал Ильич, – однородное, в нем одни большевики. С ними теперь не хотят сотрудничать другие партии, их обвиняют в узурпации власти. Но им одним власть не удержать – так считают ближайшие соратники Ленина. И уговаривают Ильича создать правительство коалиционное – широкое демократическое. Пригласить эсеров, меньшевиков. Нужны союзники, одни погибнем!

В эти дни Луначарский принимал в Зимнем дворце делегацию интеллигенции. От безнадежности он насмешничал:

«Ну да, мы продержимся… пару недель! А потом нас всех развесят по столбам».

Такое настроение у многих большевиков. Ильичу предъявляют ультиматумы. Каменев, номинальный глава советской власти – председатель ВЦИК, покинул свой пост, требуя союза с меньшевиками и эсерами. Григорий Зиновьев, другой близкий сподвижник, наркомы Рыков, Ногин, Милютин грозят выйти из ЦК и из правительства. Все они требуют создать коалиционное правительство… Того же хотел могущественный Всероссийский Исполнительный комитет железнодорожников – он пугал транспортным параличом.

Большевистская власть явно доживала последние дни. Но Ильич был несгибаем: «Будет правительство якобинцев-большевиков – и точка! Никаких гнилых союзов с меньшевистскими реформаторами!»