Берегитесь дедушки (СИ)

— Угу, щас! Предлагаю сейчас же выключить режим матери Терезы и вернуться к Золушке. Я там тебе вконтакте с их сайта платья поскидывала, что мне понравились. Хоть повыбирала тебе, и то приятно. А то сижу тут в пижаме и шарфе колючем под самые уши.

— Олечка…

— Ничего не хочу слушать! Не вредничай! Жду фотку в выбранном платье. Контора от тебя в двух шагах, между прочим.

— Ладно, — сдалась Наташа. — Схожу.

* * *

Тридцать первое в Краснодаре выдалось туманным, вполне подходящем настроению Игоря. В офисе никто не работал, все только создавали вид деятельности. Алкоголем разило от подчиненных с розовеющими носами, от одноразовых кофейных стаканчиков, забытых на столике рядом с шоколадом родной фирмы и треугольниками пиццы в больших коробках. Коллеги кучковались у кофе-машины. Калганов и сам был не прочь выпить, чтобы заглушить мысли. Но политика компании спиртное на рабочем месте запрещала, а он тут как никак лицо главное и за всех ответственное, приходилось терпеть. Поэтому Игорь притворялся, что не замечает возлияний и накачивался только кофе.

В час дня он распустил всех после своей почти президентской поздравительной речи под искусственной елочкой у ресепшна и вручения корпоративных подарков. Заглянул к основному партнеру. На складах и в кабинетах компании «Леарис» на той стороне Кубани уже вовсю веселились. Калганов поприсутствовал для галочки, был поздравлен, и распрощался. Но домой не поехал.

Кружил по городу бесцельно, зашел в продуктовый. Слушая и повторяя почти на автомате диалоги из «Иронии судьбы», он поглядывал на экран телевизора, ловил взглядом знакомые моменты и скупал все, что под руку попадало: баночку красной икры, сайру, омыватель, макароны, освежитель воздуха, мыло, соки, нарезку копченой колбасы, мидии и оливки, багет, мандаринов килограмма два и манго. Сгреб зачем-то с полок упаковки конфет: шоколадных на любой вкус, леденцов и драже. Только складывая покупки в пакеты у кассы, Игорь задумался, зачем все это?

Сгрузил пакеты в багажник, кроме сладостей. Не сдавать же обратно! Потом разворачивая фантик за фантиком, Калганов отправлял конфеты в рот, заедая их приторность и посторонние мысли мандаринами. Он снова принялся кататься по улицам, разглядывая чужие жизни.

Мерзко было чувствовать себя сволочью. Пусть у него не было особых обязательств перед Снежаной, но они все-таки жили вместе. Она не виновата в его внезапном «недуге», — думал Игорь. Портить праздник ей было совестно, он не стремился играться чувствами других людей «хочу-не хочу». Калганов решил терпеливо выждать, пока перебесится, ведь должен же он был перебеситься! Не юнец, и не дурак, вроде. Наоборот, почти дедушка…

Игорь припарковал автомобиль, прошелся по улице Красной, разряженной, как барышня к маскараду. Люди сновали туда-сюда, люди гуляли под музыку из динамиков. Молодежь гоняла на велосипедах и роликах, с рюкзаками за плечами и наушниками в ушах. Ворковали голуби у скамеек, обнимались парочки. Игорь завистливым взглядом воровал их блаженство и, усовестившись, торопился пройти мимо. Вспоминал сообщение из Фейсбука, отмахивался и ругал себя последними словами за желание залить полный бак и одним махом покрыть триста километров. И каждую фантазию обрывал грубо вопросом: «Чтобы что?»

* * *

Нерешительно прогуливаясь мимо вешалок и манекенов в салоне на первом этаже невзрачной хрущевки, Наташа изумленно замечала черные платья в кружевах, вполне подходящие для романтической ведьмы; средневековые котты с бархатными вставками, будто украденные из гардероба прекрасной дамы для рыцаря без страха и упрека; наряды ангелов с обвисшими крылышками. Обилие рюш и бантиков напомнило ей пасторальные сюжеты картин Франсуа Буше. Удивляли новые туалеты на кринолинах вместо ожидаемых изрядно пользованных костюмов, какие Наташе доводилось видеть в гримерках театра драмы. Туда еще подростком она проникала с замирающим сердцем благодаря дяде писателю, сторожащему ночами спокойствие Мельпомены и младших Муз. В салоне платья в полиэтиленовых чехлах не пахли театральной пылью или лавандой от моли.

Наташа потрогала розовый атлас, приподняла солнечную с блеском органзу, отшатнулась от боа из перьев и наткнулась на юную продавщицу весьма готического вида с вызывающе коричневой помадой на худом лице и фиолетовыми прядями в недлинных прямых волосах. Среди кисейных тканей, бантов и розочек девушка выглядела, словно чернильный чертик, забредший из Хэллоуина поглазеть на цветение сакуры.

— Чего желаете?

— С наступающим, — сказала Наташа, борясь с желанием уйти сразу же. — Платье Викторианской эпохи. На бал. — И протянула пластиковую карточку и пригласительный.

— О да, — понимающе заулыбалась эмо-девушка и показала на ряд у окна, — вам сюда. Можем в каталоге посмотреть сначала.

— Лучше воочию.

— Как скажете. У вас уже есть представление, что именно вы хотели бы надеть на бал? Темное или светлое, закрытое или с декольте? — Продавщица поправила прядь, и в ухе сверкнула россыпь смеющихся черепов.