Беременная для Зверя

Его орган глубоко и ладно во мне ходит, как будто спаянные мы. Вдвоём. И прерывать это не хочется. Но темп возрастает. Желание тоже. Кипятком ошпаривает. Накатывает. Волнами. Цунами…

Смывает. За грань. Реальности. Смысла. Морали. Приличия.

Есть только конвульсии обоюдного взрыва. И мы будто не живые вовсе, и не мёртвые. Разорванные и соединённые. Обновлённые.

Глава 59. Арина

Удержав меня у стены на несколько минут, Зверь осторожно на пол ставит и внезапно садится передо мной на корточки. Одну ногу в сторону отодвигает и пальцами губы половые оттягивает. Разглядывает меня… там. А я чувствую, как промежность течёт. Спермой его и смазкой моей.

— Маленькая щёлочка, — по всей промежности сперму растирает. — Но жадная, трындец…

Зверь щиплет меня за бугорок чувствительной плоти и внезапно лицом к животу прижимается. Подбородком проводит. Колкая щетина нежную кожу терзает. Зверь целует меня в живот коротко и грубо. Чуть ниже пупка.

— Сладкая конфета. Теперь мыться пошли.

Зверь выглядит сытым и довольным. Чуть более расслабленным. Умываемся мы тоже вдвоём. Потом он наблюдает, как я вытираюсь и снова волосы сушу, в косу простую собираю.

— Оделась.

Киваю.

— Аппетит проснулся? Траходром — зачёт. Тебя теперь на хавку тянуть должно…

— усмехается и обнимает на мгновение. По щеке треплет грубовато. — Пойдём. Накормит тебя Наталья.

Зверь отходит, но я успеваю его за петельку для ремня зацепить.

— О-па… Чё это?

Глаза вниз опускаю, верхнюю пуговицу на брюках застёгивая. Ещё хочется, чтобы он оделся, а не расхаживал голым по пояс.

— Кто эта Наталья?

— А-а-а-а… У тебя до сих пор гон ревнивый не сошёл? — хмыкает довольно. Обе руки мне на плечи складывает, свешивая запястья расслабленно. — Баба одна, очевидно.

— Это я и сама вижу, что баба. Какая роль у неё?

— Не успокоишься, да? Будешь дурь гонять. Мне твои загоны на хрен не нужны. Не вздумай беленить и истерить, ясно?

Киваю. Но всё же это не ответ полный. В глаза ему смотрю. Он сощуривается и цыркает недовольно.

— Жадная ты. Кончала без передыху, теперь тебе еще и подробности подавай, да? — скалится белозубо. — Прикольно…

Паузу короткую выдерживает, объясняя потом:

— Она в том центре работала. Завхозом. Архив перевозили. Но с перевозкой проблемы возникли. Часть бумаг до архива нового не довезли. Но по форме отчитались, как положено, типа всё на месте… Пожар архив уничтожил. Считается, что все данные — тоже. Но по факту интересующее меня уцелело. Наталья достанет то, что надо. Взамен — бабки получит. Нехилые…

— Это может быть опасно для неё? Рискует. Что будет, если Порох узнает?

— Все мы рискуем. Так или иначе. Наталье есть за что жопу рвать. Муж у неё из семьи ушёл, а дочке лечение за границей требуется. Так что… Всем нам есть ради чего подставляться.

— Тебе тоже было ради чего рисковать?

Я осторожно один из шрамов его трогаю кончиком пальца. Во рту пересыхает. На этот раз Зверь руку мою не отнимает. Позволяет трогать, хоть и напрягается невероятно сильно.

— Было, да. Но там… другое немного. Не совсем моё. Но за грехи отцов и дети расплачиваются, — хмуро добавляет. Замолкает, потом резко отходит. — Харе из меня вытрясать всё, Порохова. Больно прыткая ты. Лисица, млять. Палец пососала, на хер примерилась, теперь под кожу влезть хочешь?

Голос его повышается и греметь начинает. На лице грозовой фронт собирается. Брови к переносице летят одной линией чёткой. Убийственной. Яростной.

— Не выйдет, — шипит в лицо и первым выходит, так громко дверью хлопая, что стёкла декоративные дребезжать начинают.

***

Не понимаю его. Сейчас-то чем не угодила ему? В груди разрывается снаряд убийственный. И есть больше не хочется, и стоять не хочется. Ничего не хочется. Апатия накатывает волной тошнотворной. Упасть там, где стою, хочется, и ничего не знать.

— Чё застряла? Выходи давай…

И не даст же покоя мне. Чурбан. Зверь. Так и есть Зверь. Зачем только думать о нём иначе?

Выхожу. Кажется, уже несколько минут прошло. Потому что Зверь одет. Рубашку застёгивает. Меня подгоняет. Рукой направление задаёт. Указывает, куда идти надо.

В столовую просторную. Там стол уже накрыт. Тарелки дымятся пищей домашней. У меня в животе урчать начинает. От голода. Зверь ухмыляется. Кажется, опять что-то гадкое выплюнет из рта своего. Мол, после траха хавать хочется или что-нибудь в этом роде. Но он просто садится рядом. Стул под его телом массивным поскрипывает жалобно.

— Ешь, а то бледная совсем, — Наталья подкладывает мне на тарелку пюре картофельное и парочку голубцов больших с подливой. — В фарше говядина и курица, — говорит она. Но уже в сторону Зверя. Он кивает. Разрешение даёт. Потом тарелку наполненную к себе придвигает и есть начинает.

Наталья садится, уложив руки на стол. Локтями грудь объемную поджимает так, что она ещё пышнее кажется.

— Когда документы достать? — спрашивает она, привлекая внимание Зверя.

— Завтра. В город двинем. Ты с нами. Передашь. Получишь бабки. Свободна. Не виделись никогда.

— Само собой, — говорит она. — Но я бы не отказалась встретиться ещё раз.