Берия. Арестовать в Кремле

Москаленко приходилось все чаще и чаще прибегать к помощи руководителей Московского военного округа; не всегда его предложения исполнялись, а обстановка требовала более активных и решительных мер. Булганин поддерживал все его предложения, но у министра хватало и других забот; не оставлял без внимания просьб Москаленко и Н. С. Хрущев. Все шло к тому, что фактически Московским гарнизоном, частью войск округа распоряжался Москаленко, не обладая реальной властью командующего округом. Тогда и созрело мнение о назначении Москаленко командующим войсками Московского военного округа. Булганин вынес это предложение Маленкову и Хрущеву. Возражений не последовало, более того, Хрущев активно поддержал кандидатуру Кирилла Семеновича, и Москаленко был назначен командующим войсками Московского военного округа. По его распоряжению ключевые позиции в Москве теперь охранялись частями ПВО и соединениями Московского военного округа; москвичи видели стоящие под арками, во дворах, реже — на улицах танки и бронетранспортеры с личным составом.

Чтобы сменить кремлевский караул, нужно было знать специальный пароль. После переговоров с генерал-полковником Серовым пароль стал известен.

Возникла еще одна трудность: новый караул от ПВО был одет в общевойсковую форму с черными петлицами, и старый караул, наряженный от МВД, разумеется, заподозрит неладное: прибывшая смена явно не из их ведомства. Москаленко переговорил с Хрущевым, высказав опасения: возможны не только сопротивление, а и перестрелка в Кремле. Никита Сергеевич вызвал Серова. После консультации решили так: Серов лично снимает охрану, уводит ее в сторону караульного помещения, а на смену тут же ставятся офицеры ПВО; сменившиеся караульные МВД усаживаются в автобусы, отправляются в казармы, где и разоружаются отобранными Серовым и Москаленко офицерами округа и ПВО.

Смена затягивалась; Берия рассчитывал на освобождение именно в это время — должны же наконец принять меры его заместители и начальники управлений. Он то и дело смотрел на часы, прислушивался, настороженно, чтобы не выдать себя, вел наблюдение за группой ареста, отмечая, что служебные и иные заботы все чаще отвлекали генералов и офицеров от несения охраны. Он подолгу сидел с закрытыми глазами, мысленно представляя себе, как развернутся события в самое ближайшее время. Не бросят же его в конце концов близкие ему люди, должны же они отбить его, вырвать из рук этих «случайных» военных…

Надежда не покидала его, и когда в наступившей на улице темноте до него донеслись едва различимые шаги людей, ждал — вот-вот войдет Кобулов или Саркисов с верными людьми. Дверь открылась. Берия вскочил, но тут же услышал окрик Батицкого:

— Сидеть!

Все встали. Жуков осмотрел группу, кивнул Москаленко.

— В машину министра!

Жуков шел замыкающим. На улице была по-летнему прохладная ночь — самое темное время суток, и Жуков, отозвав Москаленко, рассказал примерный план дальнейших действий. Заканчивая разговор, Жуков предупредил:

— При попытке к бегству стрелять без предупреждения!

В просторной машине Булганина места хватило всем; рядом с Берия сели Батицкий и Юферов с пистолетами в руках.

На улицах Москвы было безлюдно и тихо; городской транспорт стоял, жители спали, и только одиночные машины с зеленым огоньком нет-нет да и проскакивали навстречу.

Поездка была последней надеждой Берия; он верил в то, что настало самое благоприятное время его освобождения: машины с боков, машины спереди и сзади, короткая схватка, — и вся охраняющая его группа будет уничтожена. Может достаться и ему… Главное, успеть выбить пистолет из рук Батицкого: этот не остановится ни перед чем, его убрать в первую очередь.

Неожиданно машину ослепил встречный автомобиль; шофер резко затормозил, и грузный Батицкий едва удержался, чтобы не стукнуться о перегородку со стеклом, разделяющую салон на две части. Берия обрадовался, крутанул головой из стороны в сторону, но ни сзади, ни с боков машин не было…

Его поместили в одиночную камеру гарнизонной гауптвахты. Камера оказалась узкой, сухой, с табельным табуретом и убирающейся в стену койкой. Берия хмыкнул: сколько довелось видеть арестованных в камерах Лубянки, Лефортова, Бутырки. Думал ли, что и самому придется обитать в такой бетонной норе…

Первым начальником караула особого назначения (КОН) был назначен сорокатрехлетний генерал-лейтенант Павел Федорович Батицкий — в недавнем прошлом требовательный, строгий комкор с крутым, суровым характером, нередко прибегавший к разносам и «взбадриванию» подчиненных с помощью мощного баса, сотрясавшего воздух так, что дребезжали стекла в окнах, а у стоявших рядом людей долго вибрировали барабанные перепонки. Сейчас именно такой начальник и был необходим — непреклонный, не отменявший своих решений, не позволявший оспаривать его указания.