Первое… Курчатов и до этого формально числился научным руководителем комбината, однако Музруков попросил назначить его своим заместителем «по делу» (естественно, заручившись согласием Курчатова).
Второе… Ответственные представители генерального проектировщика комбината – ГСПИ-11 и генерального разработчика оборудования – НИИхиммаш, а также и самого ПГУ будут руководить строительством и монтажом не из Ленинграда и Москвы, а на месте, быстро решая с Музруковым все «больные» вопросы.
Вначале Славского хотели понизить сильно (до главного инженера одного из заводов комбината), но Музруков попросил Берию оставить его главным инженером всего комбината. Славский работал самоотверженно (облучения тогда хватало на комбинате на всех, включая начальство!), стал Трижды Героем Социалистического Труда, первую Звезду получив при Берии. Но, будучи человеком, увы, злопамятным, Славский держал потом обиду на Музрукова всю жизнь, а ведь с течением лет Ефим Павлович стал «атомным» министром. И Музруков, имея одну Звезду Героя Труда за танки и вторую – за первый советский плутоний, так и не получил заслуженной третьей Звезды за руководство с 1955 по 1972 год крупнейшим оружейным центром в «Арзамасе-16».
Впрочем, последний факт к Берии отношения не имеет, а вот то, что Берия не только не вскипел по поводу условий Музрукова, а полностью с ними согласился, обещав полную поддержку, говорит о том, что нездоровых амбиций для Лаврентия Павловича не существовало.
Зато нездоровых сплетен вокруг имени Берии впоследствии было наплетено много. И то же смещение Славского даже некоторые заслуженные ветераны-оружейники в позднейших мемуарах (!) описывали так, что инициатором снятия Славского оказывался, причем – по вздорному поводу, Берия, который повел себя со Славским якобы грубо.
Нет, Лаврентий Павлович исходил из соображений дела и уважал всех, кто мыслил так же… И если они были людьми идеи, то он прощал им даже серьезные промахи. Так, уже будучи директором комбината № 817, Музруков опрометчиво, без санкции ПГУ, провел переговоры о возможности приглашения на работу человека, в «режимном» отношении сомнительного. Этот случай разбирался даже Сталиным, но все окончилось строгим внушением о недопущении подобного впредь.
Всего в «сороковку» Берия приезжал четыре раза. Второй приезд 20 октября 1947 года закончился назначением Музрукова. Третий раз Берия приезжал в октябре 1949 года – лично наградить людей за их героический труд.
Что показательно – в «Челябинске-40» Берия провел тогда беспрецедентное по повестке дня 86-е заседание Специального Комитета. Оно стало одним из немногих выездных, и хотя его протокол отпечатан на стандартном бланке с типографской позицией «г. Москва, Кремль», тут она перечеркнута и сверху напечатано: «Комбинат № 817».
Все заседание было посвящено одному вопросу, а протокол его настолько выразителен, что я приведу его полностью! Старожилы «сороковки», если уж вспоминать легенды, рассказывали, что все закрутилось после того, как Берия, зайдя в магазин, стал свидетелем недовольства кого-то из горожан скудноватым ассортиментом гастрономического отдела. Думаю, что это все же легенда. Зато протокол – достоверный исторический документ.
Вот он:
Строго секретно
(Особая папка)
(т. Берия)
1. Поручить тт. Костыгову, Музрукову, Царевскому, Честных и Паничкину в 5-дневный срок проверить имеющиеся сигналы о фактах неудовлетворительного состояния торговли, медицинского и культурно-бытового обслуживания рабочих и служащих комбината № 817 и строительства, принять в оперативном порядке меры по устранению недостатков и привлечению виновных в этих недостатках к ответственности.