Берия. Лучший менеджер XX века

Елена Гогоберидзе прилагала к письму и копии якобы предсмертных записок брата, якобы «написанных во внутренней тюрьме НКВД в Тбилиси». Она сообщала, что оригиналы-де «посылала Г.М. Маленкову» (позднее их нигде найти не смогли). Осторожный – а как же! – Микоян дал ход «заявлению гр-ки Гогоберидзе» лишь 16 января 1954 года, и Леван Гогоберидзе был после XX съезда благополучно реабилитирован.

А ведь не Берия ненавидел Левана, а Леван Берию! Я напомню, что Берия писал из Тбилиси в Москву Орджоникидзе:

«В Сухуме отдыхает Леван Гогоберидзе. По рассказам т. Лакоба и ряда других товарищей, т. Гогоберидзе распространяет обо мне и вообще о новом закавказском руководстве гнуснейшие вещи. В частности, о моей прошлой работе в муссаватистской контрразведке, утверждает, что партия об этом якобы не знала и не знает. Между тем Вам хорошо известно, что в муссаватистскую разведку я был послан партией и что вопрос этот разбирался в ЦК АКП(б) в 1920 году, в присутствии Вас, т. Стасовой, Каминского, Мирза Дауд Гусейнова, Нариманова, Саркиса, Рухулла, Ахундова, Буниат-Заде и других. (В 1925 году я передал Вам официальную выписку о решении ЦК АКП(б) по этому вопросу, которым я был совершенно реабилитирован)».

Вот из таких «саг» коллективно и создавался облик «палача Берии». Между прочим, в книге А.Сухомлинова приводятся факсимиле якобы компрометирующих Берию виз об арестах и т. п. в Грузии в 1937 году. Фальсификаторы этих «виз» (а подлог, благодаря факсимильному воспроизведению, очевиден) даже не позаботились об исполнении «почерка» и «подписей» Берии в одной манере! Но ведь это действительно не шутка – без «накладок» изготовить чуть ли не четыре десятка фальшивых томов по делу уже уничтоженного «подследственного».

ДА ЧТО там Берия, на которого после его гибели вылиты не то что ушаты, а цистерны грязи! В реальном масштабе исторического времени обливали той же грязью, например, Кирова. При его жизни!

Да так обливали, что рассказать об этом в книге о Берии вполне уместно – очень уж параллели очевидны! И я знакомлю читателя со следующим письмом, поступившим в июле 1921 года в Центральный Комитет РКП(б):

«Извещаю ЦК, что тов. Киров партбилет получил только в Астрахани, до этого его знали на Кавказе как меньшевика, особой активности в партийной работе он не проявлял…

Тов. Киров, как оратор, пользуется в массах известной популярностью, но за ним нет почти никакого стажа практической партийной и советской работы, которую он или не может вести, или осторожно уклоняется от нее, ограничиваясь, главным образом, выступлениями на заводах и широких собраниях… Долго колебался и лавировал. Официально в партию вступил в 1919 году…»

К моменту поступления в ЦК этого письма 35-летний Сергей Миронович Киров (Костриков), член РСДРП(б) с 1904 (четвертого) года, имел следующие основные вехи биографии…

С июля 1905 года член Томского комитета партии, заведующий нелегальной типографией, в 1907 году приговорен к 1 году и 7 месяцам тюрьмы.

С мая 1909 года руководитель Владикавказской организации РСДРП(б), участник Октябрьской революции в Петрограде.

Затем – один из создателей Терской и Северо-Кавказской республик, член Реввоенсовета 11-й отдельной армии, один из руководителей обороны Астрахани в 1919 году.

Организатор восстановления Советской власти в Азербайджане и Грузии, в октябре 1920 года – руководитель советской делегации на переговорах о заключении Рижского мирного договора с Польшей, член Кавказского бюро ЦК РКП(б).

С июля 1921 года секретарь ЦК Компартии Азербайджана и кандидат в члены ЦК РКП(б)…

Автором же обвиняющего письма был Юрий Павлович Бутягин. И ведь не прощелыга, казалось бы! Член партии с 1902 года с вполне заслуженной биографией: участник трех революций и Гражданской войны, сидел в тюрьме, был в ссылке… В 1919 году входил в состав Военно-революционного комитета Астрахани вместе с… Кировым, в составе экспедиции которого и был послан из Москвы на Северный Кавказ.

Это Бутягина Киров отстаивал перед Троцким в период обороны Астрахани… Это Бутягин в январе 1920 года неизменно начинал переговоры по прямому проводу с Кировым с обращения: «Здравствуй, Мироныч!»

И это Бутягин в своих воспоминаниях о «Мироныче», опубликованных в «Правде» 1 декабря 1935 года (уже после смерти Кирова), писал:

«Он жил вместе с нами – его ближайшими помощниками – в большой и пустой комнате, где постелями служили бурки, разостланные на полу. Конечно, он мог бы получить любые удобства. Но Сергей Миронович не мог допустить даже мысли о том, чтобы как-то… отделить себя хоть в бытовых мелочах от своих товарищей… А затем начинался день – боевой день большого человека, который перед лицом грозной опасности твердо решил спасти город и фронт».

Что же подвигло старого большевика Бутягина на очевидную (ее даже разоблачать не надо было!) гнусность по отношению к Кирову?