Берия. За что его не любят…

Ответственность за четкую бесперебойную и эффективную работу всего этого огромного комплекса лежала на Берии. Он вникал во все мелочи, вплоть до личного комплектования рабочих групп физиков и инженеров-проектировщиков. По стране собирали подающих надежды молодых ученых, которых по поручению Берии отбирали такие выдающиеся ученые, как академики Тамм и Фок, а также Ландау, Гинзбург и другие. Потом прошедших «смотр» направляли на работу в различные КБ и НИИ. Так, будущий академик Ю. Д. Сахаров фактически по личному настоянию Берии был включен в группу ученых-теоретиков, уже тогда начавших разрабатывать термоядерную (водородную) бомбу, хотя на «смотринах» его «забраковали».

Исследования шли полным ходом, и в 18 часов 25 декабря 1946 года в Лаборатории № 2 впервые в Восточном полушарии была получена цепная ядерная реакция на вступившем в строй опытном урано-графитном реакторе Ф-1 («Физический-1»). Руководил запуском и контролировал его Игорь Васильевич Курчатов, чье имя навсегда связано с созданием ядерного оружия в СССР. Буквально через несколько дней Лабораторию посетил и Берия, которому продемонстрировали работу реактора. По существу, это была этапная точка в создании атомного оружия в нашей стране, так как теперь, когда окончательно стало ясно, что расщепление атома возможно, вопрос стоял лишь во времени. Хотя оно-то как раз и было ограничено.

Экспериментальный реактор, конечно, не был в состоянии начать накопление плутония в требуемых количествах, так, при запуске реактора на максимально допустимую мощность, чуть более 100 ватт, хотя несколько позднее, уже после получения некоторого опыта его эксплуатации, его мощность при которых всплесках достигала 3800 киловатт, накопление плутония не превышало 1–2 миллиграмма, но это было начало, и убедившийся в реальности процесса, воодушевленный успехом Берия еще интенсивней стал подстегивать строительство первого промышленного реактора на Комбинате № 817, который был готов уже в начале 1948 года, а 8 июня 1948 года «аппарат А» («Аннушку») запустили в действие.

Создание атомной промышленности, в особенности в условиях послевоенной экономики, – выдающееся достижение Советского государства, науки и всего народа. Невероятное напряжение сил, фраза, конечно, казенная, за этим «напряжением» подчас исковерканные судьбы многих тысяч людей, которые были необходимы государству в столь масштабном проекте. Конечно, успех наглядно продемонстрировал значительный потенциал СССР, способного к высокой степени мобилизации ресурсов. Причем особенности политической системы и устоявшаяся практика командного способа администрирования дали возможность, опираясь на несопоставимо меньшие в сравнении с проектом «Манхэттен» финансовые возможности, реализовать одновременно программу создания бомб по нескольким альтернативным направлениям.

Разрабатывались проекты бомб на основе плутония и на основе урана: были построены графитовый и тяжеловодный реакторы; практиковалось газодиффузное и электромагнитное разделение изотопов.

Промышленность и специальная инфраструктура были построены в столь короткие сроки, разумеется, благодаря значительному использованию бесплатного и бесправного труда заключенных. Это своеобразная обратная сторона медали. Но факт остается фактом: Берия сумел четко организовать и скооперировать работу огромного коллектива людей и предприятий, наладить взаимосвязь между разведкой, учеными, промышленниками, что позволило сэкономить время и не дать нашим западным партнерам начать открыто шантажировать СССР. В этом и заключается его главная заслуга в этом деле. И за это же, как ни удивительно, его можно и осудить.

8 апреля 1946 года на основании пocтaнoвлeния Совета министров СССР за № 806–327 на базе филиала Лаборатории № 2 создавалось КБ-11 во главе с Ю. Б. Харитоном и П. М. Зерновым. Задача, определенная правительством, была предельно конкретной – изготовить «изделие». Так стала именоваться создаваемая плутониевая бомба в официальных документах.

Лабораторно-производственный комплекс Арзамас-16 (Харитон) разместили в Сарове, и он вскоре, по мере приближения к конечной стадии проекта, стал главным центром исследовательских институтов, КБ и промышленных предприятий. На этом решающем этапе особенно возрастала значимость информации, которую поставляла советская разведка, и тех акций, которые она проводила.

Еще несколько ранее – осенью 1945 года, когда определялся приоритетный путь создания бомбы, по просьбе ученых, обратившихся к Берии, сотрудники отдела «С» начали прорабатывать возможности получения некоторой интересующей нас информации от выдающегося физика – Нильса Бора. Берия поручил проведение операции Судоплатову и Василевскому, начальнику научно-технической разведки НКГБ. Нарком одобрил кандидатуру сотрудника отдела, предложенного для проведения встречи, и поставил эту операцию на контроль. Ставший впоследствии лауреатом Государственной премии и профессором МГУ Терлецкий выполнил задание блестяще.