Берлин - 45

До Рейхстага было полтораста-двести метров. Из амбразур прямо на нас смотрели стволы пулемётов и автоматов. В тринадцать часов наша артиллерия открыла огонь, а потом в атаку пошли штурмовые подразделения. Мы тоже ринулись вперёд. Но дорогу преградил шестиметровый ров, заполненный водой. Сорокин и Брюховецкий прикрыли нас огнём, и мы — кто вплавь, кто по металлическим трубам — переправились через ров, смяли огневые точки и ворвались в здание. Помню, в стене зияла огромная дыра. Прежде чем проскочить в неё, запустили туда гранату, залегли. Как только дым и пыль рассеялись, бросились наверх. Схватки шли на всех этажах и лестничных клетках, горели паркет, мебель. Дорогу приходилось прокладывать гранатами, штыками, автоматными очередями. Коридоры были завалены горами трупов, битого кирпича, щебня, стекла, сорванными со стен картинами, коврами, пустыми бутылками, ящиками из-под патронов и гранат — и всё вокруг бумагами. Особенно отличилась рота Петра Греченкова (впоследствии Героя Советского Союза) из батальона Давыдова. Она поддерживала и прикрывала пулемётным огнём нашу группу, пробивавшуюся со знаменем на крышу. Рука об руку с нами шёл взвод автоматчиков под командованием Леона Литвака.

Наконец мы выбрались сквозь снарядную пробоину на фронтон и здесь на какой-то скульптурной группе (потом уже узнали — Вильгельма Первого) водрузили своё победное знамя. Увидев его, наши бойцы, прижатые кинжальным огнём к площади, поднялись в атаку».

А вот как вспоминает историю с самодельным полковым знаменем Виктор Николаевич Правоторов: «И вот лейтенант Сорокин даёт команду:

— По одному, короткими перебежками, вперёд!

Выполняя приказ, мы встали. Бросок, другой, третий… Оглядываюсь — рядом Булатов. Остальных отсёк огонь… На пряжке ремня пуля оставила вмятину. Немного передохнули, делаем последний бросок. Вот и стена Рейхстага. Залегли, смотрим, нет ли где свободного от кирпича окна. Находим одно. Улучив момент, мы влезли в окно, предварительно бросив туда по гранате. Коридорами вышли на лестницу, забрались на второй этаж. Здесь мы с Булатовым подошли к разбитому окну, посмотрели на Королевскую площадь, за которой в домах и прямо на улицах залегли наши бойцы, приготовившиеся к решительному штурму. Гриша Булатов просунул знамя в окно, помахал им, затем мы укрепили его. В это время внизу послышались выстрелы, взрывы гранат, стук сапог. Мы приготовились к бою. Гранаты и автоматы — начеку. Но схватка не состоялась. Это по нашим следам пришли Лысенко, Брюховецкий, Орешко, Пачковский. С ними лейтенант Сорокин. Он подошёл к нам, пожал руки и снял флаг.

— Отсюда его плохо видно, ребята, — сказал он. — Надо пробираться на крышу.

По той же лестнице стали подниматься всё выше и выше и нашли выход на крышу. Цель достигнута. Где поставить знамя? Решили укрепить у скульптурной группы. Подсаживаем Гришу Булатова, и наш самый молодой разведчик привязывает флаг к шее огромного коня».

Теперь — воспоминание командира 674-го стрелкового полка подполковника А. Д. Плеходанова: «Через несколько минут отважная горстка солдат из роты лейтенанта Греченкова и разведчиков взвода Сорокина достигла главного входа в Рейхстаг и скрылась в нём. Остальные были отрезаны. Одни из них залегли на площади, другие — отошли назад. Что было в это время в Рейхстаге, я не знал. Неизвестной была и судьба ворвавшихся в него смельчаков. И вдруг я услышал радостный крик моего связного:

— Товарищ подполковник! Посмотрите на крышу Рейхстага! Вон туда, где возвышается всадник!

Я поднял бинокль и увидел Красное Знамя, а возле него движущиеся крохотные фигурки.

Как я узнал позже, движущимися фигурками были сержант Правоторов и рядовой Булатов…

В это время мне позвонил командир дивизии В. Шатилов и спросил, какова обстановка[160]. Я доложил: часть солдат — из батальона Давыдова и взвода полковой разведки — проникла в Рейхстаг. Остальные отошли назад. Многие залегли на Королевской площади.

— Есть связь с теми, кто в Рейхстаге? — спросил командир дивизии.

— Нет, — ответил я. — Но беспокоиться за них не стоит. Они уже проникли на крышу и водрузили там Красное Знамя Победы.

— Какое знамя? — удивился генерал. — Ведь оно в штабе Зинченко!

— Знамя моих разведчиков. Самодельное. Они его подготовили перед штурмом…»

Генералу В. М. Шатилову нужно было поскорее свести концы с концами. А они, эти концы, болтались в разных местах… Самоделки в зачёт не шли. Нужно было установить одно из знамён Военного совета армии. Только за него можно было получить Героев. В том числе и им, непосредственным командирам, генералам… В сущности, командиру дивизии было всё равно, чей полк отличится, 756-й полковника Зинченко или 674-й подполковника Плеходанова. Это были его, генерала Шатилова, полки. Но в донесении, которое ушло наверх, фигурировал 756-й полк и фамилия его командира. Выходило так, что инициативу перехватил Плеходанов и установил на Рейхстаге свою самоделку.